Волхв появился весьма не вовремя, когда предательские слёзы обиды вперемешку с болью покатились из серых глаз сейдконы. Быстро обтерев мокрые щёки рукавом, Улла незаметно шмыгнула носом и уставилась на возвышающуюся над ней статную фигуру. В свете луны гардариец выглядел внушительно.
— Ты… как? — запинаясь выдал разноглазый присаживаясь на корточки.
— Устала вот, присела отдохнуть, — буркнула себе под нос женщина, пряча мокрые глаза, но неудачно дернулась и все тело прошила резкая боль. — Проклятье!
Мужчина моментально смекнул, что к чему и что—то спросил на своём языке.
— Да не понимаю я тебя, — в сердцах крикнула она, кривясь от боли.
— Можно смотреть? — Волъкх указал на больную ногу, на что получил недоверчивый кивок.
Гардариец осторожно принялся стягивать ботинок со стройной ножки, которая уже начала гореть и опухать. Разув стопу шипящей от боли вёльвы, он принялся было за чулок, за что получил затрещину.
— А ну убрал от меня свои лапищи! Ишь чего удумал?! Не гот, так ты руки у меня под юбкой погреть решил? — моментально взвилась Ниссен.
Мужчина попытался ее успокоить, но она и слушать его не стала, а продолжила возмущаться. Волъкх тяжело и протяжно вздохнул, и просто зажал ей рот ладонью, призывая к тишине.
Ульфра возмущённо округлила глаза и подумала уже прокусить нахалу руку, когда поняла, что пальцы волхва перепачканы землей и травяным соком.
«Ладно. Одна я все равно не дойду до Святилища», — подумала вельва, внимательно наблюдая за тем, как внимательно разноглазый ощупывает ногу.
Волъкх невесомо пробежался длинными пальцами по лодыжке и резко сдавил кожу чуть выше пятки. Улла вздрогнула от неожиданности и зашипела, скорее больше от испуга. В ноге что-то глухо щелкнуло.
— Ты что мне ногу вправил? — не поверила своим глазам северянка, попытавшись покрутить стопой, но боль никуда не делась, стала лишь немного тише.
Отборная норманнская брань разнеслась над рекой.
Гардариец стянул с женской ножки шерстяной чулок и принялся туго перевязывать лодыжку. Ниссен внимательно наблюдала за умелыми движениями и не узнавала их — этот способ перевязи ей был не знаком. Когда носок чулка был заткнут за очередной виток вокруг ноги, волхв указал на второй.
— Зачем?
Мужчина попытался объяснить жестами, разбавляя хитрые манипуляции своим наречием, но в полутьме его изящные пируэты так и остались для Уллы загадкой. Наконец, Волъкх устало вздохнул, почесал высокий лоб, перехваченный кожаной тесьмой, и воздел разномастные глаза к звёздам, что-то вспоминая. Женщине лишь оставалось ждать.
— Надо, — спустя какое-то время с многозначительным видом выдал гардариец.
— Ну, раз надо, — пожала плечами северянка, понимая всю абсурдность ситуации — волхв изо всех сил старался говорить на Всеобщем, но слов он знал и понимал катастрофически мало.
Женщине ничего не оставалось, кроме как сунуть едва не под самый нос своему случайному лекарю ногу в легком ботинке, дабы не потревожить перевязанную лодыжку. Волъкх на мгновение опешил, но после — широко улыбнулся, качнув головой. Аккуратно он стянул обувь, будто та была не из мягкой кожи, а из тонкого стекла, затем и чулок, который немного царапал чувствительную кожу. Второй лентой вязанной ткани волхв окончательно зафиксировал ногу и заткнул уголок в предыдущий компресс.
— Идем, — гардариец легко поднялся на ноги, сжимая двумя пальцами ботинки Уллы, которые в его руках казались детскими. Ниссен криво улыбнулась, и попыталась встать, но нога отдавала стреляющей болью во всю правую сторону, о чем дала знать, смачно выругавшись на Всеобщем.
— Оу… — выдохнул Волъкх, видя, что спутница морщится, едва задевая ногу.
Долго он раздумывать не стал, а просто подхватил сейдкону на руки. От неожиданного рывка, Улла вцепилась в плечи гардарийца и испуганно прижалась к широкой груди. Волхв лишь довольно хмыкнул.
Ниссен усилием воли погасила в груди загорающееся недовольство; в конце концов особого выбора у неё не было, поэтому вёльва притихшей мышкой видела на руках волхва, который имел наглость украдкой любоваться ее насупленным лицом и сдвинутыми бровями. Северянка нервно поерзала, устраиваясь чуть удобнее, чем заставила Волъкха несколько напрячься.
— Больно? — встревожено уточнил он, но Улла лишь покачала головой, — Идём.
Мужчина двинулся неспешным шагом вдоль воды, стараясь не раскачивать сейдкону и ее покалеченную ногу; берег в этой части был весьма крутым и овражистым, а кое-где выглядывали серые валуны скал. Улле несказанно повезло, что она отделалась лишь подвернутой лодыжкой, ведь могла и головой о камень приложиться или того хуже — спиной. За раздумьями о своей «везучести» она и не заметила, как гардариец начал тихонько напевать. Песня легкой вибрацией отдавалась в груди мужчины, сливаясь с сердечным стуком в причудливый ритм, успокаивая тревогу неуклюжей сейдконы.
Ко всему прочему, от куртки волхва пахло травами, костром и мёдом, вызывая в груди Уллы приятное тепло. Чем-то подобным пахло от ее отца, Эйнара, когда тот рассказывал малышке-дочери секреты трав и верных слов.