Дрю повернулся ко мне, вопросительно изогнув бровь.
— Какой в этом смысл?
— Нереально предположить, что он жил один в течение двадцати лет. На чердаке были вещи, которые моя мама никогда раньше не видела — вещи, которые определенно не принадлежали мужчине. Таким образом, он, скорее всего, жил по крайней мере с еще одной женщиной, и, следовательно, дневник мог принадлежать ей.
Медленно ставя одну ногу перед другой, Дрю скривил губы в одну сторону и что-то нашептывал себе под нос. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, что он обдумывает то, что я ему рассказала. Однако я не могла быть уверена, сомневался ли он в этом или просто был сбит с толку. И чем дольше Дрю нашептывал, тем более параноидальной я становилась.
К счастью, он избавил меня от страданий, спросив: — Разве ты не говорила, что твоя бабушка умерла в ту же ночь, когда ты родилась?
Я кивнула, не совсем понимая, к чему он клонит.
— Существует древнее индийское поверье, что смерть и рождение рассчитаны настолько точно, что, когда человек делает свой последний вздох как умирающий, он делает следующий вдох новорожденным. И нет способа прервать цикл — ты умрешь, когда придет твое время, ни на секунду раньше, и то же самое происходит с рождением. — Несмотря на то, что Дрю рассказал мне интересную информацию, он все еще казался впечатленным своим собственным фактом.
— Где ты это узнал?
С улыбкой на лице он сказал:
— Я провел прошлое лето, обучаясь в племени.
— Ты серьезно? Ты действительно это сделал?
Поняв, что я остановилась как вкопанная, он обернулся, поймал шокированное выражение моего лица и рассмеялся.
— Нет. Я читал об этом где-то в книге.
Не желая, чтобы он заметил жар на моих щеках, я игриво шлепнула его по руке и назвала его «засранцем» себе под нос. Что только заставило его рассмеяться еще сильнее.
Решив, что в эту игру могут играть двое, я развернулась и пошла обратно тем же путем, каким мы пришли. Мы были не слишком далеко от «Кормушки», и технически я направлялась в противоположную сторону от своего домика, но все было в порядке. В любом случае, я не собиралась уходить от него всерьез. Если все правильно рассчитала, он последует за мной через три…
Два…
Один…
— Подожди, Кенни, не уходи. — Дрю догнал меня в пару шагов своими длинными ногами. — Я просто дразнил.
Повернувшись в сторону и подняв подбородок, я показала улыбку, которая растянула мои губы, заверяя его, что я тоже просто веселилась. И вот так просто тяжесть нашего разговора о моем дедушке рассеялась. Улетучилась. Как будто мы все время обсуждали жизненный цикл лягушки. В Дрю было что-то легкое, чего я не могла понять. Как будто он мне кого-то напоминал, хотя я понятия не имела, кого именно. В нем была какая-то фамильярность, которую не могла определить, и прямо сейчас мне было все равно, пойму ли я когда-нибудь нашу связь.
Я просто хотела насладиться этим.
— Извини, — пробормотал он, веселье все еще звучало в его тоне. — Мне показалось, что тебе неловко говорить о своей семье, поэтому я попытался сменить тему.
— Дело не в том, что мне было неловко из-за этого. Наверное, я просто не привыкла, что кто-то интересуется моей жизнью без какой-либо цели. Обычно вы знакомитесь с кем-то по какой-то причине — будь то дружба или что-то более романтичное. А с тобой... — Я потерялась в его пристальном взгляде, слова улетучились с моих губ.
— Что со мной? — прошептал он, погружая меня все глубже и глубже в транс одним лишь своим взглядом.
Не осознавая этого, мы оба остановились и стояли на обочине грунтовой дороги, глядя друг на друга, держась за руки. Свет лился на нас с обеих сторон, однако не казался таким желтым, как раньше. Теперь он казался белее, как и следовало ожидать от галогенной лампы. И чем больше я концентрировалась на глазах Дрю, теряясь в его взгляде, тем ярче становился свет. Если бы я была более осведомлена о своем окружении, то могла бы поверить в возможное присутствие НЛО над нами.
Внезапно звук мотора мотоцикла, работающего в отдалении, разрушил чары. И точно также свет вернулся к своему естественному желтому оттенку, статика в воздухе испарилась, и жар на моих щеках вернулся с удвоенной силой.
И слепой мог бы понять, что Дрю был погружен в тот же транс, и теперь казался таким же ошеломленным, как и я. Надеюсь, это означало, что он не мог вспомнить наш разговор, потому что мне не хотелось выставлять себя дурой и признаваться, что я только что витала в облаках.
— Итак, ты говорила... — Черт возьми!
Я поднесла соломинку к губам и пососала как можно медленнее, мне нужно было как можно больше времени, чтобы вспомнить, что я говорила. Но все, на чем могла сосредоточиться — это его теория о смерти и рождении. Как будто мой мозг ничего не мог обработать ни до, ни после этого.
Очевидно, Дрю заметил мое замешательство и решил помочь мне.
— Ты сказала, что у каждого есть причина познакомиться с кем-то, а потом ты сказала: «А с тобой…». Что ты собиралась сказать? Что со мной?
Я вспомнила, что сказала это теперь, когда парень освежил мою память. Однако мне не хотелось заканчивать эту мысль, особенно после того, как я с любовью смотрела в его глаза, казалось, целую вечность.
— Кто знает, это могло быть что угодно. Понятия не имею, к чему я клонила.
Однако, парень не купился на мой смех.
— Я не знаю, какая, по-твоему, у меня мотивация, чтобы узнать тебя получше, но могу заверить, что ты, вероятно, ошибаешься. Я просто подумал, что, поскольку провел последние пару дней, рассказывая тебе о себе и своей семье, было бы неплохо узнать кое-что и о тебе.
— Это именно то, что я пыталась сказать. — Я поняла, что меня обманули, в ту же секунду, как уголки его губ изогнулись. Он сделал это нарочно, чтобы выудить правду и заставить меня закончить мою первоначальную мысль. Как бы то ни было, я все равно продолжила. — Мы могли бы быть друзьями, но, учитывая, что я здесь всего на неделю, и мы не совсем соседи, это не было бы большой дружбой. И те же самые причины относятся и ко всему романтическому. А это значит, что твой интерес ко мне — всего лишь немотивированное любопытство. Так что нет, мне не было неловко говорить о себе. Я просто не уверена, что с этим делать.
Дрю на мгновение замолчал, обдумывая мое обвинение, продолжая нашу неторопливую прогулку обратно к «Кормушке».
— По какой причине люди смотрят реалити-шоу? Разве не для того, что бы познакомиться с кем-то поближе?
— Да, наверное... но я предполагаю, что они делают это для развлечения.
— Ну, я не собираюсь лгать тебе, Кенни, я нахожу тебя довольно интересной. Так что, может быть, в этом и есть моя причина. Или... — Он практически подпрыгнул и поднял один палец, как будто ему только что пришло в голову гениальная мысль. — Может быть, мне просто нравится твоя компания, и я не хочу рисковать, отпугивая тебя, проводя все время вместе, рассказывая о себе. Видишь, похоже, я не так бескорыстно интересуюсь тобой, как ты можешь подумать.
Я больше не могла сдерживать смех. Его решимость доказать, что я ошибаюсь, меня позабавила. Как будто Дрю обиделся на то, что был хорошим парнем, который просто хотел узнать меня поближе, не ожидая ничего взамен.
— Хорошо, ты прав. Я не знаю, о чем думала.
Когда мы подошли ко входу в ресторан, Дрю откинул голову назад и допил то, что оставалось в его бутылке.
— Подожди меня там, пока я отнесу это в мусорное ведро, — сказал он, указывая на ту сторону здания, где, как я предположила, он припарковал свой гольф-кар. Затем он отнес мой стакан и свою пустую бутылку в мусорное ведро рядом со ступеньками и выбросил их.
— Итак, ты чувствуешь, что теперь знаешь обо мне достаточно? — спросила я, когда парень скользнул на сиденье рядом со мной.
Он хмыкнул себе под нос, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Не совсем. Ты мне мало что рассказала, и, честно говоря, я даже не уверен, что понял то немногое, что удалось из тебя вытянуть. Исходя из того, что ты сказала, похоже, что твоя мама ненавидела твоего дедушку, но все же позволила ему переехать к вам. И я чувствую необходимость узнать больше о твоей бабушке.
— Я бы не сказала, что моя мама ненавидит дедушку. В конце концов, он ее отец, нравится ей это или нет. Позволить ему жить с нами было нелегким решением с ее стороны. Некоторое время она боролась с этим. Но в конце концов, ее проблема с ним больше не была проблемой, и, учитывая, что у него был инсульт, вероятность того, что он вернется к старой привычке, была ничтожно мала.
Моя мама не обсуждала со мной свое решение — это было не то, о чем должен беспокоиться тринадцатилетний ребенок. Единственная причина, по которой я знала все это, заключалась в том, что я подслушала, как она плакала, когда думала, что я сплю. Никогда не забуду ночи, которые я провела, сидя за ее дверью, слушая, как она шепчет сама себе, слезы и боль заполняли каждую противоречивую мысль. Сначала я предположила, что она с кем-то разговаривает по телефону, но не потребовалось много времени, чтобы понять, с кем она разговаривает — со своим ангелом-хранителем, моей бабушкой.
— Если твоя мама не видела его двадцать лет, как он узнал, как связаться с ней, когда у него случился инсульт?
Дрю ехал медленно, явно пытаясь растянуть время, чтобы заставить меня говорить. И хотя мы снова вернулись к обсуждению моей семейной драмы, я не возражала. Я еще не была готова к тому, что эта ночь закончится — с другой стороны, казалось, что я никогда не хотела, чтобы мое время с Дрю подходило к концу. В этом не было ничего нового.