Мне думать радостно, что прадеды мои
Блуждали по морям, на Севере туманном.
В моей душе всегда поют, журчат ручьи,
Растут, чтоб в Море впасть, в стремленьи необманном.
В болотных низостях ликующих мещан
Тоскует вольный дух, безумствует, мятётся.
Но тот отмеченный, кто помнит – Океан,
Освобожденья ждёт и бури он дождётся.
Она скорей пришла, чем я бы думать мог:
Ты встал – и грянул гром, все вышли из преддверья.
На перекрёстке всех скрестившихся дорог
Лишь к одному тебе я чувствую доверье.
Я знаю, что в тебе стальная воля есть,
Недаром ты стоишь близ пламени и стали.
Ты в судьбах Родины сумел слова прочесть,
Которых мудрые, читая, не видали.
Я знаю, можешь ты соткать красиво ткань,
Раз что задумаешь, так выполнишь что надо.
Ты мирных пробудил, ты трупу молвил: «Встань»,
Труп – жив, идут борцы, встаёт, растёт громада.
Кругами мощными растёт водоворот,
Напрасны лепеты, напрасны вопли страха:
Теперь уж он в себя всё, что кругом, вберёт,
Осуществит себя всей силою размаха.
Быть может («Быть может, мы разны не только по виду…»)
Быть может, мы разны не только по виду,
Быть может я вовсе другой.
Не знаю. Но знаю, что счёл я своей незабвенной – обиду
Твою,
И её пропою,
И этой обидой мы связаны вместе,
Как голосом тайны, для нас дорогой,
И этой обидой, и жаждою мести –
Мы вместе, мы вместе, в пустыне морской,
Число наших лодок огромно, несчётно,
И мы ударяем веслом,
И в разных ладьях мы плывём быстролётно,
Но кончится путь – на прибрежьи одном.
И в час, как на берег пристанем мы розно,
Быть может, тебе не припомнюся – я,
Но сладко мне знать, что победно и грозно
Промчится крылатая стая твоя!
Рабочему русскому слава
Рабочему Русскому – слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому – слава!
О, Рабочий, ты вырвал испуганный крик
У Насилья, чьи дни сочтены.
Задрожал этот рабий монарший язык
Пред напором народной волны.
Он бормочет, лопочет, но дни сочтены,
Всё осветит сиянье Весны.
Ещё снова и снова нахлынут на нас
Роковые потёмки Зимы.
Но уж красные зори наметили час,
Колыхнулись все полчища Тьмы.
Будем твёрды, не сложим оружия мы
До свержения вражьей Чумы.
Рабочему Русскому – слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому – слава!
Земля и воля
«Земля и Воля» – крик Народа,
«Земля и Воля» – клич крестьян.
«Всё – заново, и всем – Свобода»,
Рабочий крикнул сквозь туман.
«Всё – заново, и всем – Свобода»,
Как будто вторит Океан.
Мне чудится, что бурным ходом
Идёт приливная волна.
Конец – тюремным низким сводам,
В тюрьме разрушена стена.
Судьба России всем Народом
Теперь должна быть решена.
Крепчает, воет непогода,
Но ум Рабочего – маяк.
В Земле и Воле – жизнь Народа,
Опять душить не сможет мрак.
Всё – заново, и всем – Свобода.
Да будет так. Да будет так.
Царь-мороз
Царь-Мороз крути́т пушинки,
Строит замки изо льда,
Блёстки, капельки, снежинки
Превращает в города,
Оттого что у Мороза
Как кристалл прозрачна грёза,
Ну, а воля уж тверда.
Много в мире есть пушинок, –
Мысли, помыслы людей,
Наши слёзы – отсвет льдинок,
Каждый мал в судьбе своей,
Но, приняв решенье гордо,
Слившись, будем слиты твёрдо, –
Победим мы всех царей.
Гунны
Гунны жили на конях,
В седлах ели, спали, пили,
Между битвами любили,
В кратковременных пирах,
Про дома же говорили:
«В доме быть – то быть в могиле.»
Гунны жили в быстрых днях,
Пронеслись как бы во снах,
Но доныне в полной силе
Этот зов не быть в стенах:
В доме быть – то быть в могиле.
Преступное слово
Кто будет говорить о слове примиренья,
Покуда в тюрьмах есть сходящие с ума,
Тот должен сам узнать весь ужас заключенья,
Понять, что вот, кругом, тюрьма.