Я выхожу, осматриваюсь. Одна стена хлева рухнула и превратилась в беспорядочную груду песчаника для изготовления мельничных жерновов, но меня порадовало отсутствие следов непрошеных гостей: ни остатков от пикников, ни ржавых пивных жестянок, ни мятых газет, ни сигаретных окурков, ни использованных презервативов. Я подхожу к дому и отпираю дверь.
Мне хватило беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию. Внутри коттедж сильно отличался от того уютного фермерского домика, который мне запомнился. Все личное – фотографии, украшения, нарядные конские сбруи, старинные вещи – исчезло. Все было упаковано в клети и теперь хранится на складе – осторожность, свойственная йоркширцам. У меня даже вырвалось нечто вроде вздоха облегчения; здесь не было ничего, что могло бы вызвать воспоминания, которые помешали бы мне делать то, что следовало. То была чистая доска, с которой стерлись все унижения, разочарования и боль. Ничего из моего прошлого, ничто не удивит меня. Человек, которым я был, отсутствовал.
Прохожу через кухню к кладовой. На полках пусто. Бог знает, что сделала Дорис с рядами банок варенья, солений и домашними винами. Может, увезла их в Новую Зеландию, чтобы поменьше есть незнакомой пищи. Стою в дверях и смотрю на пол. Чувствую, как по моему лицу расползается глуповатая улыбка облегчения. Память не подвела меня. В полу был люк. Присев на корточки, тяну за ржавое железное кольцо. Через некоторое время дверца люка поддается, скрипят петли. Вдохнув воздух подпола, я окончательно убеждаюсь, что боги на моей стороне. Вопреки моим опасениям, что там будет сырость, вонь и спертый воздух, в подвале оказалось прохладно и слегка пахло чем-то свежим и сладким.
Я зажигаю туристический газовый фонарь и осторожно спускаюсь по каменным ступеням. Луч света выхватывает из темноты очертания просторного помещения, футов двадцать на тридцать. Пол выложен каменными плитами, широкая каменная скамья идет вдоль одной из стен. И только побеленный известью потолок слегка потрескался. Это можно будет легко исправить. Под прямым углом к каменной скамье расположена раковина со сливом. Ферма снабжалась водой из собственного источника. Кран заедает, но, когда мне в конце концов удается его повернуть, оттуда потекла вода – чистая и прозрачная.
Рядом с лестницей стоит выщербленная деревянная скамья, сверху висят аккуратными рядами тиски, струбцины и прочие инструменты дяди Генри. Присев на каменную скамью, я крепко обхватываю себя руками. Пара часов работы – все, что потребуется, чтобы превратить это место в застенок, намного превосходящий все, до чего додумались создатели компьютерных игр. Мне не нужно будет думать, через какие лазейки могли бы спастись мои «гости».
К концу недели, приезжая на ферму в свободное время, я завершаю работу. Ничего сложного: приладить замок и внутренний засов на дверцу люка, починить потолок и покрыть стены двумя слоями побелки. Мне хотелось, чтобы здесь было как можно светлее, это улучшит качество видеосъемки. Я даже протягиваю сюда провод от сети, чтобы иметь электричество.
Долго и упорно размышляю я перед тем, как принять решение о наказании Адама. Наконец останавливаюсь на том, что французы называют chevalet, испанцы escalero, немцы ladder, итальянцы veglia, а поэтичные англичане – «Дочерью герцога Эксетерского». Это дыба, она получила свое иносказательное название благодаря изобретательности Джона Холланда, герцога Эксетерского и графа Хантингтонского. Сделав успешную военную карьеру, герцог стал комендантом лондонского Тауэра и примерно в 1420 году представил на суд общественности сие превосходное средство убеждения.
Самая первая модель состояла из открытой прямоугольной рамы на ножках. Узника клали под нее, привязывая за запястья и лодыжки. В каждом углу веревки прикреплялись к лебедке, управляемой тюремщиком, который тянул рычаги. Это изящное устройство с годами усложнялось и в конце концов превратилось в нечто вроде стола или горизонтальной лестницы. Часто в центре был вставлен вращающийся валик с шипами, так что, когда узника поворачивали, они разрывали ему спину. Были созданы системы блоков, соединявших все четыре веревки, так что механизмом мог управлять один человек.
К счастью, те, кто применял это наказание из века в век, были точны в описаниях и чертежах. И еще у меня были фотографии в путеводителе по музею, к которым я мог обратиться, а программа CAD помогла мне сконструировать собственную дыбу. Для механизма пришлось раскурочить старинный пресс для выжимания белья, который нашелся в какой-то антикварной лавочке. И еще на аукционе был куплен старинный обеденный стол красного дерева, отвезен прямо на ферму и расчленен на кухне, причем мастерство, с которым были обработаны его крепкие брусья, восхитило меня. На строительство дыбы ушло два дня. Оставалось испробовать ее.
2
Пусть теперь читатель представит себе чистое неистовство ужаса, когда все стихло в предвкушении, надежде и ожидании, что неведомая рука снова нанесет удар, но при этом в неверии, что найдется дерзость, потребная для такой попытки, в то время как все глаза наблюдают… Второй случай, такой же таинственный по природе, убийство по тому же разрушительному плану было совершено в той же самой округе.
Как только Брендон завел двигатель, зазвонил мобильник, лежавший на приборной доске. Он схватил телефон и рявкнул:
– Брендон.
Тони услышал голос автоответчика:
– Вам поступило сообщение. Пожалуйста, наберите сто двадцать один. Вам поступило сообщение…
Брендон чуть отодвинул телефон от уха и нажал на нужную кнопку. Через мгновение он набрал другой номер.
– Мой секретарь, – коротко пояснил он. – Прошу прощения… Привет, Мартина. Это Джон. Вы меня искали?
Услышав ответ, Брендон на мгновение зажмурился, как от удара.
– Где? – хрипло спросил он. – Ладно, понял. Буду на месте через полчаса. Кто занимается?.. Хорошо, спасибо, Мартина. – Брендон открыл глаза и замер. Потом осторожно положил мобильник и повернулся лицом к Тони. – Вы хотели узнать, когда вам начинать? Как насчет сегодня?
– Новый труп? – спросил Тони.
– Еще один, – кивнул Брендон, отвернулся и повернул ключ. – Как насчет визита на место преступления?
Тони пожал плечами.
– Я, наверное, пропущу ланч, но если я увижу труп по горячим следам, это мне поможет.
– Ублюдок оставляет их в таком виде, что и смотреть не на что, – прорычал Брендон, вылетая прямиком на осевую и давя на педаль газа.
– Он вернулся на Темпл-Филдз? – спросил Тони.
Ошеломленный Брендон бросил на него быстрый взгляд. Тони смотрел прямо перед собой, упрямо сдвинув темные брови.
– Откуда вы знаете?
На этот вопрос Тони не был готов отвечать.
– Считайте, что это интуиция, – вывернулся он. – Мне кажется, в последний раз ему показалось, что в Темпл-Филдз становится жарковато. Он выбросил второй труп в Карлтон-парке, и это сдвинуло фокус, возможно, не дало полиции сосредоточиться на одном месте, может, слегка ослабило бдительность. Но ему нравится Темпл-Филдз. Либо потому, что он хорошо знает дорогу, либо из-за того, это место имеет символическое значение. Возможно, этим он хочет что-то сказать, – размышлял вслух Тони.
– Вы всегда выдаете с полдюжины гипотез, если кто-то швыряет в вас фактом? – спросил Брендон, посигналив фарами «БМВ», не уступавшей ему скоростную полосу. – Подвинься, мерзавец, не то я напущу на тебя автоинспекцию, – проревел он.