— Ждите, — пристав сел на свое место возле входа.
Время, указанное в повестке, уже давно наступило, даже минут пять сверху прошло, пока я заполнял анкету, а подвижек не наблюдалось никаких. Еще эти двое передо мной — наверняка тоже на суд… В общем, порядок разрешения дел здесь мало чем отличался от порядка в любом другом государственном месте: медлительность и скучающая вялость сопутствовали ему во всем.
Наконец, дверь зала судебных заседаний отворилась, оттуда вышел смуглый кавказец в кожаной куртке. Он прошествовал мимо нас к выходу. Один из ожидавших в креслах мужчин прошел в освободившийся зал.
Я посмотрел на часы: мое дело, согласно повестке, уже десять минут как рассматривалось. Эх, реальность в очередной раз не соответствовала ожиданиям. Я принялся считать про себя.
…Двести двадцать два, — дверь зала заседаний вновь отворилась, находившийся там мужчина вышел, и пригласили меня. Неожиданно. Я встал с кресла, сиденье позади меня с легким хлопком сложилось. Прошел в зал, прикрыл за собой дверь.
— Здравствуйте, — поздоровался с присутствующими в зале.
Помимо судьи — полной женщины того самого стереотипного бальзаковского возраста — в зале еще была девушка-секретарь, которая сидела за столом с компьютером в углу. Она спросила у меня повестку и, пробежав по ней глазами, сказала номер дела судье. Та со скучающим видом принялась листать какие-то бумаги у себя на столе. Наконец обнаружила искомое и ненадолго погрузилась в чтение. Девушка-секретарь показала мне, куда встать — тут было такое же специальное место для подсудимых, как в том суде, в котором я был месяц назад, после ночевки в полицейском участке.
— Несогласный? — внезапно спросила меня судья.
— Это сложный вопрос…
— К суду можно обращаться «Ваша честь» или «Уважаемый суд», — подсказала мне секретарь.
— Да ладно… — судья махнула рукой. Возможно, в какой-то мере она осознавала, что уважение и честь по отношению к судебной власти в нашей стране в нынешнем ее виде были, мягко говоря, неуместными понятиями.
Тем не менее я определился, что буду обращаться к судье «Ваша честь», стараясь максимально сократить число таких обращений.
— И чего вам там спокойно не живется? — патетически обратилась судья к пространству, подразумевая в нем меня.
Честно говоря, я не знал, надо ли отвечать на этот вопрос суда или не надо, и, если все-таки отвечать надо, то что именно… Абсолютно логично я предполагал, что ответ «потому что лживая власть и продажный суд достали до такой степени, что терпеть больше нет мочи» не прокатит. Исходя из сложившейся обстановки, я решил промолчать.
Не дождавшись ответа, судья решила переформулировать свой вопрос, введя наш диалог в область конкретики:
— Участвовал?
Отпираться смысла не было, я ответил:
— Да, ваша честь.
Посчитав факт моего участия в собрании установленным, судья еще раз пробежалась глазами по материалам моего небольшого дела.
— Неповиновение сотрудникам оказывал?
Что можно считать неповиновением — вот вопрос. Омоновцы разгоняли вполне себе мирный, а значит, разрешенный Конституцией народный сход, т. е. нарушали основной закон страны; неповиновение их, по сути, незаконным требованиям — могло ли оно считаться нарушением закона? В царстве абсурда легко потеряться даже в самых простых вещах.
— Нет.
— Понятно, — судья произнесла это слово так, словно сама десять минут назад участвовала в моем задержании.
Секунд сорок она молчала. Потом обратилась с вопросом к секретарю:
— А у нас участие в несогласованном митинге и неповиновение сотрудникам полиции не покрываются одним составом? По сути ведь деяние одно…
С точки зрения формальной логики это был уместный вопрос. Почему меня судили по двум статьям, если я совершил — если все-таки драконовские законы этой страны, противоречащие друг другу, признавали, что совершил, — одно деяние?
Девушка-секретарь, которая, по всей видимости, совсем недавно окончила юрфак, должна была дать ответ на мучавший и меня, и судью вопрос, очевидно, потому, что ее знания о безумных законах безумного царства были немного свежее. По крайней мере, иначе я не мог объяснить тот факт, что судья консультировалась у секретаря судебного заседания.
— Не знаю, — ответила девушка-секретарь, — но обычно рассматривают по двум статьям.
— По двум — так по двум, — как-то житейски и нарушая все мыслимые и немыслимые принципы правосудия, заключила судья. У меня в голове промелькнул образ популярной в Интернете картинки, именуемой «фейспалм»: человек закрывает лицо ладонью, тем самым показывая свое разочарование, совмещенное с потрясением глупостью и невежеством оппонента.