— И что ты думаешь по этому поводу?
— Ничего не думаю. Все это пока слишком неопределенно.
Неопределенность в нашей жизни — пожалуй, единственная достаточно определенная и постоянная вещь.
Снег падает, покрывает город белой пленкой; он уже не способен сделать мир чище, но, по крайней мере, может скрыть на время его грязь.
— Пиво кончается, — говорит Олег.
— Ага.
Ситуацию можно трактовать по-разному: с одной стороны — пиво заканчивается, а значит, можно взять еще, с другой — надоело это все, в том числе и пиво. Я думаю, что лучше мне поехать домой.
Олег молчит, ждет, что скажу я. Мне сказать нечего.
— Наверное, пора идти…
— Уже?
— Почему нет?..
— Пива еще возьмем?
— Не знаю.
О чем-то громко разговаривают неформалы, обрывки их фраз долетают до места нашей стоянки; падает снег, укрывая небольшой общежитский двор; огромное серое небо нависает бременем человеческих грехов над продрогшим миром. Мы снимаемся с места, идем прочь, мимо барельефа, мимо неформалов, мимо исписанных стен… Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать…[2]
Останавливаемся возле универсама. Олег считает деньги.
— Ты пиво будешь?
— Пожалуй, я — пас…
— Как знаешь. Я возьму…
— Только пойдем к метро.
— Не вопрос.
Олег исчезает в универсаме, я стою и ловлю снежинки ладонью. Они падают и плавятся на розовой коже, от ладони идет пар. Неужели зима будет вечной?..
Возвращается Олег, у него в руках бутылка пива. Он просит у меня зажигалку — открыть пиво. Я протягиваю ему, смотрю, как он подцепляет пробку ребром зажигалки. Пробка взлетает вверх, делает в воздухе кувырок и падает в поземку. Я принимаю зажигалку обратно из рук Олега, ищу в карманах сигареты. Медленно мы идем в сторону станции метро «Спортивная».
Под натиском снегопада город как-то сник. Все эти громады бизнес-центров, торговых центров и просто центров (непонятно чего) не кажутся такими уж огромными в этом белом мареве; наоборот, они теряют в размерах, съеживаются перед стихией, помня, что они здесь — временные явления, тогда как она — на все времена.
Мы подходим к метро, пройдя сначала по узкой улице, по обе стороны которой возвышаются старинные дома, потом через небольшой сквер с церковью. Через дорогу Дворец спорта «Юбилейный» — тоже карлик в непрекращающемся снегопаде. Останавливаемся — Олегу надо допить пиво.
— Ну, ты там совсем не пропадай, — говорит он, — выходи на связь…
— Непременно…
Я еще не решил, насколько сильно следует рвать с прошлым. Может, я вернусь через месяц изгнания, поняв, что побег — не выход. А может, не вернусь никогда. Я не знаю, надо ли стирать линии рисунка прошлой судьбы, пытаясь нарисовать судьбу новую.
Мимо нас проносятся автомобили, в сторону моста через Неву грохочут трамваи. Где-то в белизне снегопада угадываются очертания стадиона. Я пытаюсь запомнить этот город, зафиксировать в памяти, чтобы потом — по прошествии какого-то времени — стереть его из нее насовсем.
— Не жалеешь? — спрашивает Олег.
— О чем?
— Ну… — он делает паузу, определенно зная, что я понял его как нельзя лучше.
— Вряд ли. Жалеть тут не о чем на самом деле.
Он молчит, допивает свое пиво. Я курю сигарету, смотрю, как город становится все белее и белее — снег ложится на крыши, оконные карнизы, провода.
Потом мы идем в метро. Спускаемся в подземный переход и из него попадаем на станцию подземки. Покупаем жетоны, проходим через турникеты и становимся на эскалатор. Эскалатор уносит нас вниз — в подземное сердце города, бьющееся на почтительной глубине. Петербургский метрополитен — самый глубокий в мире. Наверное, отсюда ближе всего до ада.
На платформе прощаемся — Олегу в одну сторону, мне в другую. Я иду в конец платформы, Олег исчезает из виду.
В задумчивости я жду свою электричку. Прорезав темноту тоннеля головным фонарем, она шумно врывается на станцию и, скрипя тормозами, проносится мимо меня, еще секунд через двадцать останавливается. Шипят пневматические двери, несколько человек выходят из вагона, после этого я захожу в него.
Встаю напротив выхода с другой стороны вагона. Голос диктора сообщает название следующей станции, затем предупреждает о закрытии дверей. Я смотрю на платформу, прозрачные створки дверей смыкаются.
Электричка начинает набирать ход, картинка по ту сторону стекла смазывается, теряет свои контуры и формы, превращается в цветное месиво измененной реальности. Визуальная иллюзия подменяет собой истинную картину мира.