— Понятно. Ты действительно философ! Но это все-таки время…
— Никогда не жалей о времени, ведь само время нас не жалеет. И потом — я приобрел колоссальный жизненный опыт. Я ведь не в восемнадцать лет пошел, как большинство, когда вообще ничего не смыслишь в жизни. Я увидел людей, совсем других людей, не тех, которых знал. Люди в экстремальных условиях ведут себя иначе, нежели в обыденной жизни. Они становятся теми, кто есть на самом деле. Подлецы — подлецами, хорошие люди — хорошими людьми. Вот поэтому все это не зря…
— Философски.
— А как же.
Я глотнул кофе.
— Мы во сколько прибываем? — спросила Женя.
— В начале десятого.
— Знаешь, странно как-то. Я ведь вообще могла в Питер не поехать, билет взяла за час до поезда — и то сомневалась, хочу ли ехать. А вот взяла — и с тобой познакомилась.
— Видишь, я ж говорю: никогда ни о чем не жалей.
— Наверное, ты прав.
— Давай я тебе экспромт прочитаю. Стихотворение.
— Ты стихи пишешь?
— Немного. На самом деле это я сочинил, когда в последний раз ходил курить в тамбур. Там, знаешь ли, особая атмосфера, поэтическая.
— Читай тогда скорее!
— Итак:
Этой встречи могло не случиться
В пене дней, так похожих на бред:
Я мог бы просто напиться,
Ты могла бы не взять билет.
Мне б тогда не увидеть улыбки,
Озарившей грешный мой путь,
Ведь жестокой судьбы ошибка
Могла разом все перечеркнуть.
Слава богу, все стало, как стало, —
Словно в старой сказке точь-в-точь;
Жаль одного — слишком мало
Длилась эта в поезде ночь…
— Ты сейчас это сочинил, правда?
— Правда.
— Классно!
— Ну, как умею…
— Нет, правда, замечательно. И так в тему. Даже про билет.
— Я не волшебник, я только учусь.
Мы посмеялись. Потом Женя пошла умываться. А я в очередной раз (какой — сотый? тысячный?) пошел курить. Мы приближались к конечной точке нашего маршрута. Последний бросок до дома…
— Действительно, жаль, что так мало длилась эта ночь в поезде, — грустно улыбнулась Женя, когда вернулась, — только познакомились и уже надо расставаться.
— Что поделаешь. Это спектакль — жизнь, и такие у нас в нем роли. Но, раз случилось так неожиданно познакомиться, можно это знакомство и продолжить. Ты как считаешь?
— Я только за!
— Тогда нам необходимо обменяться номерами телефонов и при первой же возможности встретиться!
— Так и поступим.
Мы обменялись контактами и договорились обязательно встретиться. Если я буду в Москве — звоню ей, если она в Питере — звонит мне.
— Ну, вот и замечательно.
— Да!
А наш поезд между тем въезжал в Петербург. Потянулись угрюмые пакгаузы Ижорских заводов, мрачные заборы Металлостроя, поезд сбавил ход. Пассажиры на соседних местах собирали вещи. Кто-то ругался на непослушного ребенка в конце вагона.
— Тебя будут встречать? — спросил я Женю.
— Вряд ли. Не люблю, когда меня встречают, сама до места доберусь.
— А меня, наверное, будут.
— Друзья?
— Да.
— Понятно, — в ее голосе скользнула едва заметная грусть.
По вагону прошла проводница:
— Через десять минут прибываем!
Мы стали собираться. Я достал свою сумку и надел китель, фуражку оставил в руках. Люди потихоньку покидали свои места.
— Ну что, пойдем?
— Пойдем.
Мы стали двигаться по проходу в сторону тамбура.
— Не торопитесь, — кричала проводница, — все успеют выйти.
Поезд въезжал на Московский вокзал, маневрируя по путям. Мимо поплыл перрон, на котором толпились встречающие.
— Вот и приехали, — сказал я вслух.
— Да. А ты совсем не поспал.
— Я-то что… Вот тебе не дал…
— Я еще успею, — улыбнулась Женя.
Наконец поезд остановился. Проводница открыла дверь вагона. Пассажиры потянулись на выход.
Я вышел первым и подал Жене руку. Она легонько спрыгнула на платформу.
— Давай теперь прощаться, — улыбнулась она.
— Давай.
— Ну пока!
— Пока. Я тебе позвоню.
— Хорошо. Обязательно позвони.
И она пошла прочь. Я остался стоять.
Сквозь толпу увидел приближающихся друзей: они меня узнали и двигались ко мне, широко улыбаясь и приветственно махая руками. Я же провожал взглядом свою новую знакомую, она лавировала в толпе, постепенно удаляясь. Внезапно остановилась, обернулась и, найдя меня глазами, улыбнулась. Потом пошла прочь, уже не оборачиваясь. Улыбнулся и я.