После обеда я иду на улицу — кончились сигареты, надо купить. По пути встречаю своего друга детства — Петра.
— Здорово, — говорит он.
— Привет, — жму ему руку я.
— Куда направляешься?
— Да в магазин надо сходить…
— Пойдем вместе.
— Пойдем.
Идем, ведем разговоры за жизнь. Петр спрашивает, чем я собираюсь заняться после армии, то есть теперь. Я отвечаю, что надо восстанавливаться на заочное отделение в университете и устраиваться на работу.
— Дело хорошее, — говорит он.
— Любое дело хорошее, если его делать, а я вот пока только планирую.
— Ничего, старик, скоро перейдешь к активным действиям.
В ближайшем магазине покупаем сигареты и идем дальше — прогуляться по городу.
Майское солнце скользит своими лучами-щупальцами по облупившейся краске фасадов домов. На балконах сушится белье. Город не изменился. И не изменится.
В этой недостроенной, недоделанной сказке-жизни ничего не меняется, руины зарастают травой и деревьями, трава и деревья гибнут, и зима погребает их среди руин под толстым слоем снега. Люди стареют и умирают. Рождаются новые — чтобы постареть и сойти в могилу вслед за прежними. Колесо вертится, река сверкает на солнце. Дожди точат бетон. Годы точат сердца. Мы петляем по дороге, ведущей в тупик. Статичная стабильность. Ничего не изменится…
— Давай по пиву? — предлагает Петр.
— Давай, а то вчера так погуляли, что до сих пор немного муторно…
— Вот и подлечишься.
В магазине, куда мы заходим за пивом, встречаем знакомых парней — Артема и Федора. Они тоже покупают пиво.
— Какая встреча, — улыбаются они.
— Все пути ведут не в Рим, а сюда, — замечаю я.
— Хорошо вчера погуляли?
— Лучше не бывает.
— Ничего, сейчас поправишься!
Потом мы пьем пиво в аллее, под кронами густых лип. Наблюдаем за редкими прохожими, перебрасываемся короткими фразами.
— Ты последнюю игру «Зенита» смотрел?
— Это с «Динамо» которая?
— Ну да.
— Не смотрел, если честно.
— И правильно сделал. Скучнейший матч. Кое-как в нули сгоняли.
— Накупили игроков — на эти деньги два стадиона, наверное, можно построить, — а те играть не хотят.
— С двумя стадионами — ты слишком хватил.
— Два не два, а результат один, никакой.
— Посмотрим следующую игру. Когда, кстати?
— Послезавтра.
Напротив аллеи — салон сотовой связи, туда заходят редкие люди. Наверное, покупают новые модели телефонов. Чтобы быть — как они считают — лучше, моднее окружающих. Идти в ногу с прогрессом. Это их страхи. Отстать, выглядеть хуже, быть никем — это их оживший кошмар. Самый страшный кошмар обывателя — быть обывателем.
Я думаю о том, что наши дискуссии на тему футбола, популярной музыки, политики — это всего лишь способ ухода от обсуждения собственной жизни. Потому что мы знаем: в ней порядка нет. Проще говорить о последних приобретениях любимого клуба, на которые потрачены огромные деньги, чем о том, что твоя собственная экономическая ситуация ждет незамедлительных реформ. В нас слишком много какой-то целомудренной пустоты. Слишком многое в нас пугает нас самих. Наши страхи ведут нас. Уводят от себя, подальше, куда угодно — хоть к обсуждению телевизионного шоу «Дом-2» — лишь бы не назад, к угрюмому и пугающему самому себе.
— Хватит о футболе, — говорю я, — давайте еще пива возьмем.
Парни соглашаются. Мы идем в ближайший магазин, соседняя дверь с салоном сотовой связи. Чтобы купить банальное пиво и остаться банальными молодыми людьми. Новое, необычное, и старое, банальное, находятся по соседству. Смотрите не перепутайте двери.
— Пойдем на речку, — предлагает Петр, когда мы выходим из магазина.
— Пойдем.
— Я, пожалуй, домой, — говорит Федор, — надо в комнате убраться: матери обещал, вечерком пересечемся.
— Давай, звони тогда.
— Непременно.
Идем на речку. Я смотрю на свой родной город словно бы в первый раз. Вроде ничего не изменилось, а вроде изменилось все. Трудно разобрать. Что-то неуловимо другое, незнакомое прорисовывается в воздухе, в контурах домов, в идущих навстречу людях, но это другое все равно кажется уже виденным не один раз. Я не берусь судить время, пусть время судит нас. Наверное, даже стараясь остаться прежними, мы все равно меняемся, таково свойство времени.
Река все та же. Размеренно и сонно несет свои воды из далеких болот на юге к водохранилищу на севере. Берега в городской черте изрезаны открытиями известняковых плит, щербатый известняк ступенями спускается к воде и пропадает в ее темноте. Тут неглубоко — благодаря этим плитам, по которым проходит русло — на середине реки можно спокойно встать на дно. Минуя город, река расширяется и становится глубже, разрезается небольшими островками, заросшими травой и деревьями; ее берега покрыты камышом и вдаются в луга или — что гораздо чаще — в густой лес, нависающий над ней мощными фигурами вековых стволов.