– Откройте–ка эту штуку! – сказала она – и вдруг раскрылась задняя стенка повозки и она оказалась лицом к лицу со Свон. Женщина отступила на шаг назад, глубоко вздохнув, собрала все свое мужество снова и заглянула в повозку на окровавленного человека, лежавшего под красным одеялом. Человек не двигался. – Он еще жив? – спросила она у кого–то без лица.
– Да, мэм,– ответила Свон. – Но он не очень хорошо дышит.
На это она сказала только “да”, больше ничего. Что случилось?
– На него напала рысь,– сказал Джош, обходя повозку. Он так сильно дрожал, что едва мог стоять. Женщина посмотрела на него долгим тяжелым взглядом своими проницательными глазами цвета меди. – Проклятая тварь с двумя головами.
– Да. Их таких много в лесах. Убивают насмерть. Она взглянула на дом, потом снова на Расти. Он тихо простонал, и она увидела ужасную рану на его лице. Женщина тяжело выдохнула сквозь стиснутые зубы. – Ладно, несите его тогда внутрь.
– Вы можете ему помочь?
– Посмотрим. – Она пошла к своей лачуге, а затем повернулась, чтобы сказать. – Я швея. Умею шить иглой и кетгутом. Несите его. – Внутри лачуга была такая же страшная, как и снаружи. Когда женщина зажгла два фонаря, они увидели, что на стенах висит яркая одежда. Впереди в середине стояла печка–времянка, построенная из деталей стиральной машины, холодильника, и различных деталей не то машины, не то грузовика.
Несколько деревянных обломков горело за решеткой, которая была когда–то решеткой радиатора автомобиля, а печка давала тепло в радиусе всего двух–трех футов. Дым выходил через дымоход, который поднимался к крыше, создавая внутри хижины желтоватый туман. Мебель у женщины – стол и два стула – была грубо выпилена из источенной червями сосны. Окна были закрыты старыми газетами, а ветер задувал сквозь щели в стенах. На сосновом столе лежали обрезки одежды, ножницы, иголки и прочее, а в корзинке находилось еще больше кусков одежды разных цветов и фасонов.
– Это немного,– сказала она, пожав плечами,– но все же лучше, чем у других. Вносите его сюда. – Она показала Джошу на вторую, меньшую комнату, где была койка с железным каркасом и матрас, набитый газетами и тряпьем. На полу рядом с койкой было некое сооружение из тряпья, небольшая лоскутная подушка и тонкое одеяло, под которым, как предположил Джош, обычно спал мальчик. В комнате не было окон, но горел фонарь и свет отражался от блестящей жестянки вокруг него. Изображение черного Иисуса масляными красками на горе в окружении овец висело на стене.
– Положите его,– сказала женщина. – Да не на мою постель, дурак. На пол. Джош положил Расти, подложив ему под голову подушку из лоскутков.
– Снимите с него эту куртку и свитер, чтобы я могла видеть, осталось ли у него еще на этой руке мясо.
Джош сделал все, как она велела, в то время как Свон стояла в дверях, наклонив голову вбок, чтобы все видеть. В другом углу комнаты стоял малыш, уставившись на Свон.
Женщина сняла фонарь и поставила его на пол рядом с Расти. Она тихо присвистнула.
– Эта штука процарапала его до кости. Аарон, сбегай, принеси сюда еще лампы. Да, и еще принеси мне длинную иголку, моток кетгута и пару острых ножниц. Ну, быстрей!
– Да, мама! – сказал Аарон и промчался мимо Свон.
– Как зовут твоего друга?
– Расти.
– Плохое у него положение. Не знаю, смогу ли я зашить его, но буду стараться. У меня нет ничего, чтобы очистить его раны, кроме снеговой воды, но вы наверняка не хотите, чтобы эта дерьмовая грязь в открытой… – Она остановилась, глядя на руки Джоша, оказавшиеся пятнистыми, когда он снял перчатки. – А ты белый или черный? – спросила она.
– Это имеет значение?
– Нет. Не думаю, чтобы имело. – Аарон принес два фонаря, и она пристроила их около головы Расти, а он снова вышел, чтобы принести остальное, что ей было нужно. – А имя у тебя есть?
– Джош Хатчинс. А девушка – Свон.
Она кивнула. Ее длинные пальцы прощупывали рваные края раны у плеча Расти.
– Я Глория Бауэн. Живу тем, что перешиваю одежду для людей, но я не врач. Самое близкое к медицине из того, что я делала в жизни, это помогала некоторым женщинам при родах – но я знаю, как шить одежду, кожаные вещи, шкуры, и, может, человеческая кожа не очень–то отличается…
Тело Расти неожиданно напряглось, он открыл глаза и постарался сесть, но Джош и Глория Бауэн удержали его. Минуту он пытался бороться, затем, казалось, понял, где он и снова обмяк.
– Джош? – спросил он.
– Да. Я здесь.
– Ведь эта сволочь схватила–таки меня? Старая двухголовая сволочная рысь. Саданула мне прямо по заднице. – Он мигнул и посмотрел на Глорию. – А ты кто?