Мак-Аллистер дернулся, словно его ударили, словно я снова связала ему руки, чтобы голым оставить на съедение волкам.
— Боги, боги, Лара… Я думал, ты знаешь… Думал, ты слышала… Та драконтесса в Фандине… ее зовут Меттис, это значит "дочь летнего ветра". Она почти забыла свое имя. Но в конце концов она запела мне в ответ и все вспомнила… на миг. Не знаю, как тебе объяснить. А потом ты была ранена, и мы принесли тебя сюда. Я думал, что ты умрешь, и… в общем, я попробовал… нет, я больше так не буду, но, по-моему, ты меня услышала и это помогло. — У него стало такое лицо, как у голодных попрошаек, побирающихся возле всаднических лагерей.
Все. Он свихнулся. Точно. Я слышала, как "пел" в Фандине раненый дракон, и это не имело ничего общего с дивной мелодией, которую пропел мне Эйдан, когда я умирала. Между таким кошмаром и такой красотой и не может быть ничего общего. Но стоит мне сказать ему, что я слышала его пение и что именно оно развеяло мой страх и дало мне силы жить… и он опять сунется к драконам. Куда же еще. Так что я ничего ему не сказала. И я прокляла Нарима, и всех элимов, и моих соплеменников, и короля Девлина, и я прокляла драконов и вселенную, породившую подобных тварей. Они лишили доброго, хорошего, невинного человека рассудка и воли, а я даже не могу сказать ему правду, которой он заслуживает, потому что тогда тоже приложу руку к его гибели.
— Ничего я не слышала. Дурень ты, дурень. Хватит, брось эту затею — пропадешь ведь!
Мы надолго замолчали. Я отвела взгляд — Эйдан сидел очень близко, а смотреть ему в глаза я не могла. К счастью, он поднялся и отошел к очагу.
— Да-да. Я дурень. Прости, — произнес он наконец, взял полированную дубовую трость, стоявшую у стены, и рассеянно повертел в руках. — Элимы говорят, ты просто растянула ногу, кости целы, так что, когда захочешь встать, вот, возьми тросточку.
— Боюсь, что захочу не скоро, — отозвалась я.
— Знаю-знаю, бессилие тебя раздражает. — Голос его звучал нарочито бодро. — Могу себе представить. Даже больше, чем общество спятившего сеная. — Он насмешливо улыбнулся — не мне, себе самому. — Вот Тарвил и раздобыл тебе палку. У другого своего родича. — Он бросил мне трость и усмехнулся. — Я тебе помогу, если понадобится, только, будь так любезна, попроси об этом сама. А я подожду, ничего, я тут пока расположусь со всеми удобствами. — Он растянулся на желтом диване во весь свой немалый рост и закрыл глаза.
Я трижды обошла комнату с тросточкой, когда в двери вбежали два мокрых элима с охапками кульков и свертков, которые они тут же свалили прямо на ковер.
— Лара! — завопил Тарвил. — Ты очнулась!
— Я тебя прекрасно слышу, спасибо, — отозвалась я. — Особенно если ты не будешь так орать: уши ведь закладывает!
— Да ты, как вижу, готова на Караг-Хиум лезть, — улыбнулся Давин, догнав меня в дальнем углу комнаты. — Уже поправилась?
— Готова буду, когда сама решу, — буркнула я. — А то затеете опять какую-нибудь дурь…
— Чего еще от тебя ждать-то! — расхохотался Давин.
Вот придурок. Он подал мне руку и помог взобраться обратно в постель, за что, к сожалению, я была ему благодарна. Лучше добираться до кровати ползком, чем просить сеная помочь.
— Ну что? — встревоженно спросил Мак-Аллистер. Он вскочил, как только появились элимы, и застыл на краю желтого дивана, будто вспугнутый кот.
Давин, казалось, отбросил веселость вместе с мокрой курткой.
— Да ничего. На севере и в центре Элирии драконов в лагерях почти что и не осталось. Мы все обошли. Правда, кое-что интересное мы все-таки притащили, да только он едва плетется, что уж не знаю, дотащится ли…
— Умолкни, водоросль! — В комнату вошел еще один элим. — Ах, Лара, заставлять друзей волноваться лучше как-нибудь по-другому. Сражения с драконами — это все-таки чересчур…
— А, это ты, Нарим. — Я вовсе не была рада ему. Пожалуй, с тех пор, как он лечил мои ожоги, я еще ни разу не была настолько ему не рада.
Он подошел к кровати, взял меня за руку и улыбнулся:
— А ты прямо расцвела, моя красавица. Общество Эйдана тебе явно на пользу. Я же говорил, что тебе придется пересмотреть свое отношение к сенаям!
Его доброе и веселое лицо так и сияло. Он, наверно, все мои мысли прочел.
— От него много пользы, — ответила я и отвела глаза. Мне не хотелось показывать, что мы с Наримом на одной стороне. Потом-то все равно придется.
Давин подобрал вилку, на которой Мак-Аллистер жарил ветчину, и принялся готовить гренки с сыром и варить ячменную похлебку. Тарвил преподнес мне сапог — разрез был аккуратно залатан. Наверно, еще какой-нибудь элимский "родич" постарался… Нарим и сенай уселись по обеим сторонам постели и завели через мою голову разговор ни о чем: где элимы устроят свое новое прибежище, как не удалось уговорить Искендара покинуть Кор-Талайт, когда туда нагрянули Всадники, как мы искали Роэлана и что стряслось в Фандине. Вся эта чушь никак не относилась к делу, к сути дела — к правде, к упрямой, непростительной правде…
Подавая ужин, Давин рассказал:
— Мы слышали в Лепане, что Клан собирается на границе с Гондаром. Гондарский король совершает смелые набеги на южные королевства. Он разрушил десять деревень. Две тысячи человек остались без крова…
— Пол-Гренатты успел разрушить, пока южный легион не отбросил его назад, — добавил Тарвил с набитым ртом. — Всадники ворчат, что-де король Девлин — сущая тряпка, потому что он до сих пор не сжег этих гондарских выскочек или по крайней мере не загнал их в нору…
— Говорят, Мак-Ихерн теперь сам решает, как разместить легионы, — кивнул Давин. — И располагает их поближе к границе, в самых слабых местах.
Мак-Аллистер задумчиво оперся подбородком о ладонь.
— Наверно, хочет вынудить Девлина наступать.
— Скорее всего, — отозвался Давин.
— Будут нападать на гондарцев, пока не станет поздно идти на попятный. Мак-Ихерн ведь не понимает, почему Девлин до сих пор не объявил войну.
— А почему, кстати? — Ложка Нарима замерла в воздухе.
Мак-Аллистер опять отвлекся на свои бредовые мысли и долго не откликался. Когда же мы дождались от него отклика, оказалось, что отвечает он на совершенно другой вопрос.
— Абертен! — Он вскочил и даже стукнул по столу — не кулаком, как все, а запястьем. — Ах я дурак! Что ж я раньше-то не подумал!
— О чем не подумал? — спросил за всех Нарим. Абертен — вассальное королевство в горах на юго-западе. Постоянно воюет с соседями. Значения не имеет.
Сеная аж трясло от восторга.
— Восемнадцать лет назад я был в Абертене. Во мне тогда звучала такая музыка, что я не мог уснуть и пошел прогуляться поближе к драконам. Впервые я чувствовал связь с Роэланом так ясно и сильно и решил — каким же безмозглым гордецом я был! — что это что-то во мне самом! А потом прошло всего несколько дней, и абертенские драконы выпустили заложников. А еще через неделю меня арестовали. Мы все это время искали Роэлана в Элирии, а он на самом деле в Абертене! Я точно знаю!
Глава 24
Давин, Тарвил и Эйдан отправились в Абертен на следующее же утро. Предполагалось, что мы с Наримом последуем за ними, но спешить не будем, чтобы у меня перед встречей с драконом было время окончательно поправиться. Я с ужасом ждала минуты, когда мы с Наримом останемся наедине, и поэтому, тяжело опираясь на палку, побрела провожать Эйдана на лужайку, где ждали оседланные лошади. От мокрой террасы под жарким утренним солнцем поднимался пар.
— В абертенский лагерь попасть почти невозможно, — нудила я, глядя, как он пристегивает седельные сумки. — Кругом отвесные скалы, а вход всего один. И дорога к лагерю идет прямо через город.
— Я помню. Я там был.
— Ты же слышал, что сказал Давин. Теперь во всех лагерях усиленная стража. Наверняка там уже придумали условные знаки, пароли, патрули… никакого сеная ни за что не пропустят в абертенский лагерь! Ни за что!
Эйдан бросил на меня через плечо очень серьезный взгляд.
— Не бойся, без тебя я туда не пойду.
— Ничего я не боюсь!
— Да, знаю. Ты ничего не боишься. — Эйдан снова отвернулся, и только тут меня осенило: да ведь он надо мной смеется!