Норн отпустил меня и, отойдя, сел в кресло.
Поправив сползшее белье и заново зашнуровать платье (теперь я знала, почему для него выбрали такой фасон: всё для удобства и услаждения хозяина), я подошла к норну, опустилась перед ним на колени и прикоснулась губами к руке:
- Хозяин, смиренно прошу вас отпустить меня. Обещаю не делать ничего, что могло бы опорочить ваше имя.
Теплая ладонь легла мне на макушку:
- Я отпускаю тебя, Лей.
Не веря своему счастью, я подняла на него глаза: нет, не шутит.
- А из-за чего же ты все же плакала? – он усадил меня к себе на колени. – Из-за праздника?
- Нет, - раз уж обещала быть честной, придется сказать. – Я вспоминала родину.
- Ну да, ты еще совсем ребенок… Со временем пройдет, привыкнешь. Поверь, могло быть намного хуже.
Я знала. Попади я к Шоанезу, не дожила бы до этого лета. А так не хыра, а единственная торха в доме. Да и хозяин не зверь, на праздник, вот, отпустил…
- Держи-ка! – не снимая меня с колен, норн извлек из кошелька на поясе несколько серебряных монет и вложил в мою ладонь. – Купи себе что-нибудь, отвлекись. У тебя когда день рождения?
- Осенью, - я крепко сжала монетки, будто боясь, что их отнимут.
- Будешь хорошо себя вести, получишь цейх. А теперь иди, работай.
Норн мягко толкнул меня, я встала, еще раз поклонилась, поблагодарила за доброту и, прихватив узелок с грязным бельем, ушла.
Праздник начала сбора урожая выпал на субботу. Уже накануне никто из нас толком не работал, так что хырам пришлось взять на себя дополнительные обязанности, чтобы замок сиял чистотой. Экономка смотрела на всё сквозь пальцы, а в пятницу вечером и вовсе, довольная и счастливая, упорхнула на третий этаж, прихватив с собой бутылку вина из хозяйского погреба.
Разумеется, в восемь часов утра, когда все мы, наряженные, предвкушающие веселье, собрались на кухне, Сара не появилась. По идее, она должна была спуститься сюда ещё полчаса назад, но, очевидно, видела сладкие сны в чьей-то уютной компании.
Девушки, хихикая, делали ставки, кому же предназначалась бутылка вина, большинство склонялось к тому, что управляющему.
Странно, но никто еще ни разу не подловил её. Или просто не считал нужным делиться пикантными подробностями в моём присутствии.
Среди прочих девушек я чувствовала себя «белой вороной»: на всех пестрые платья, кокетливые шляпки, а на мне всё то же серое одеяние. Хорошо, хоть отыскала в комоде ленты, вплела в волосы – хотя бы что-то.
С собой взяла холщовую сумку, в которую уложила плащ с капюшоном: погода на границе лета и осени капризна, с утра светит солнышко, а к вечеру соберётся дождь.
Кошелек с пятью серебряными монетками – моим скудным капиталом – предусмотрительно не пристегнула к поясу, а повеселила на шею: законом не запрещалось грабить торх.
- Тебе очень идут эти ленты, Иалей, к глазам подходят
Я приветливо улыбнулась Маизе. Она была одной из немногих девушек, которые не боялись поддерживать со мной дружеские отношения.
Невысокая чуть полноватая блондинка с голубыми глазами. Я бы назвала ее красавицей, если бы не острый птичий нос. Она частенько напрашивалась в пару со мной, помогая и показывая, как и что нужно делать. Наверное, я могла бы назвать ее подругой, если в замке Тиадея у меня вообще были подруги.
А ленты и впрямь зеленые. Изумрудные. Как-то вечером вернулась в комнату, а они лежали на столе. День тогда выдался ужасный, устала, как собака, а тут кто-то порадовал. Приятно.
Снель демонстративно прошла мимо меня, сделав вид, что не замечает. Потом всё-таки не удержалась от ядовитого:
- А хозяин разве тебя отпустил?
- Вернется, сама у него спроси.
- Ничего, выйдем за ворота, по браслетику проверим.
Это была ещё одна особенность браслета торхи: если хозяин уезжал и по каким-то причинам не брал ее с собой, то активировал заклинание, сигнализировавшее приглушенным алым сиянием о нарушении торхой дозволенных границ.
Всё казалось мне слишком сложным: как браслет мог знать, разрешил мне хозяин покидать замок или нет, но потом я поняла, что с заклинание реагировало не на разрешение, а на запрет. Нужно было взять торху за руку, провести по какой-то руне на браслете и произнести специальную формулу границ.
Но ничего подобного норн со мной не делал, даже не попрощался, просто накануне поставил перед фактом и изъявил надежду, что во время его отсутствия я буду вести себя примерно. Естественно, я заверила, что буду образцовой торхой. Не лгала, так как не планировала ничего такого, что ему бы не понравилось. Ну, разве поговорить кое с кем.
Хозяин хмыкнул и отпустил меня спать.
Теперь, вспоминая события прошлого, полагаю, что поверил.
И верит до сих пор. Не только тогда, но и потом заклинание границ не было активировано ни разу.
Мы шумной толпой вышли во двор и, пожелав удачного дня оставшимся мыкаться на постах солдатам, вышли за ворота. Я шла между Маизой и еще одной женщиной, отвечавшей за гардероб хозяина.
Маиза что-то весело напевала, взахлеб рассказывала о вещах, которые купит на деревенской ярмарке, и своем ухажере – приказчике из близлежащего городка.
Как я понимаю, мои спутницы должны были стать моим «конвоем». А, может, я была слишком подозрительна, ведь отпускали же меня одну за покупками? Да и не станет Маиза шпионить.
Никогда бы не подумала, что прогулка по обычной проселочной дороге может доставить столько удовольствия! Мне казалось, что я свободна, снова та Иалей, которой была в Кеваре, а рядом со мной подруги.
Позвякивание серебряного браслета на руке вернуло к реальности, но натолкнуло на мысль, что я не желаю весь остаток жизни провести вещью. А если так, то у меня есть два пути: либо попытаться привязать к себе хозяина, чтобы перестать быть служанкой и стать любовницей, либо найти способ бежать из Арарга.
Располагайся королевство на континенте, всё было бы проще, насколько вообще просто может быть в моей ситуации, но оно раскинулось на островах.
Допустим, я найду способ избавиться от браслета или, не снимая, как-то сбежать от погони, но в море меня непременно поймают. Драконы быстры, им ничего не стоит догнать корабль, да и как я попаду на корабль? Никто не согласиться взять на борт беглую торху, меня тут же с радостью за вознаграждение вернут хозяину.
Заметно погрустнев, взглянула на ровные стога сена по обеим сторонам дороги – лучше бы стала крестьянкой, сельские жители намного счастливее меня. Да, тяжелый труд – но разве в замке у меня частенько не болит спина, разве мне позволяют спать до полудня? Потом вспомнила о хырах, которые встают до рассвета и ложатся глубоко заполночь, и укорила себя за жалобы. Им намного хуже, чем мне. Беспросветная короткая чёрная жизнь.
Мы посторонились, попуская повозку. Правивший ею парнишка улыбнулся, попытался завязать ненавязчивый разговор, но служанки его проигнорировали.
А вот и деревня. Как же здесь многолюдно и пёстро!
И опять напоминание о рабстве – привязанные к коновязи хыры. Сидят на корточках в пыли, уронив голову на руки. Грязные, босые, костлявые. Балахоны в нескольких местах порваны и, судя по всему, не стирались месяцами.
Ещё один раб стоит у поилки для лошадей и по-собачьи пьет воду. Он практически наг, в одной набедренной повязке. Мускулистое тело покрыто темным загаром и сетью красноватых рубцов.
Хыра удерживает прикрепленная к ошейнику короткая цепь и пара веревок на руках. Значит, боятся, что убежит.