Я снова увидела солнце примерно через неделю, когда партию «чужеземных рабынь деала Себра» выгрузили во дворе какого-то дома, судя по всему, находившегося на окраине большого города. Вернее, это даже был не дом, а целый комплекс построек, наподобие городской усадьбы. Место, где деал Себр («деал» - вовсе не титул или вежливое обращение, а всего лишь обозначение рода занятий человека – «торговец») выставлял свой товар «лицом».
Свет больно резанул глаза, облегчая задачу конвоирам. Нас по очереди взваливали на плечи, как мешок, и несли к крытой теплой купальне, где, игнорируя протесты, раздевали и загоняли в воду, бросив туда кусок мочалки и мыло. Расхаживавшая по бортику мужеподобная женщина кричала на нас и требовала, чтобы мы немедленно смыли с себя дорожную грязь, «ибо негоже оскорблять покупателей прикосновениями к вашим вонючим телам». Упоминание о прикосновениях вызвало волну панического ужаса в животе. Воображение услужливо нарисовала сценки, одна омерзительнее другой.
Когда вода в купальне потемнела, нам разрешили вылезти на дощатый пол и вытереться одинаковыми серыми полотенцами.
Наше белье и наша одежда бесследно исчезли, вместо них лежали подобранные по размеру черные трусики, которые больше открывали, чем скрывали, полупрозрачные белые туники без рукавов до середины бедра, застегивавшиеся на плече, и легкие сандалии. Еще там были странные приспособления, напоминавшие открытый каркас верха бюстье, которые командовавшая нами женщина велела надеть всем, у кого грудь не держала форму.
В таком наряде я ощущала себя некомфортно, все равно, что голой. Зато, окинув нас взглядом, деал Себр остался доволен и велел отвести в просмотровый зал.
Это было большое светлое помещение с невысоким, покрытым ковром, помостом и чем-то вроде крохотной купели. По периметру зала были расставлены кресла и столики с выпивкой и закусками. Нам же полагались высокие, самой простой конструкции табуреты, на которых чувствуешь себя курицей на насесте.
Радовало, что сесть мы были вольны, как угодно. Я предпочла так, чтобы ни грудь, ни трусики предательски не просвечивали через легкую ткань: то есть сгорбилась, упершись ступнями в перекладину табурета, прижала колени к животу, а руки скрестила на груди. Низко опустила голову, спрятав лицо за волной влажных волос.
Прозвучала мелодичная трель, и зал наполнился голосами. Я не смотрела на вошедших, мне было не до этого. Просто хотелось взять и умереть, раз уж сбежать не удастся, лишь бы избежать позора.
Торговец, купивший нас в распределительном лагере интендантской службы – так официально именовался форт, в который нас доставили из Кевара, - заливался соловьем, в красках расписывая прелести кеварийских девушек, особо подчеркивая наличие в нас крови альвов. Ему задавали различные вопросы, в основном интересовались местностью, где нас захватили, происхождением, здоровьем, почему-то составом семьи.
Потом всё пришло в движении: покупатели поднялись со своих мест, осматривая товар, то есть нас, тщательно изучали карточки.
Сквозь пелену волос я видела, как некоторых девушек выводили на помост, задирали им туники, что-то рассматривали, потом брезгливо споласкивая руки в купели. Расторопные служители окунали туда же мягкие тряпочки и протирали те места на теле рабынь, которых касались потенциальные хозяева.
- Так, а тут у нас что? – я вздрогнула, услышав над ухом мужской голос.– Посмотрим: из княжества Кевар, семнадцать лет, нетронутая…. Продается, как торха. Личико покажи!
Я не спешила выполнять его просьбу, за меня это сделал расторопный слуга торговца.
Передо мной стоял высокий, выше отца на целую голову, крепкого телосложения араргец с собранными в высокий хвост черно-палевыми волосами (примерно до половины длины они были черными, а дальше начиналась рыжина). Одежда выдавала дворянское происхождение. Ткань камзола отливала синевой полночного неба. Я невольно залюбовалась, пытаясь понять, из чего же он сшит.
- Симпатичная, - цокнул языком араргец. – Цвет кожи хороший. Грудь какого размера?
- Покажи норну грудь! – скомандовал прислужник Себра.
Разумеется, ничего показывать я не собиралась, более того, впервые решилась на бунт: оттолкнула руки слуги, пытавшегося задрать мне тунику. Потом до него дошло, что проще расстегнуть застежку на плече, что он и проделал, но мои руки остановили падение ткани. Чтобы они ни думали, я не породистая кобыла, я человек!
- Мне подходит. Я бы дал за нее четыреста цейхов, - норн выдернул ткань из моих рук, но увидеть желаемое все равно не смог: я мужественно прикрывала грудь ладонями.
В ту минуту я ненавидела его, ненавидела шикавшего на меня слугу торговца, да и самого Себра. Пожалуй, дай мне кто-нибудь в руки нож, я бы попыталась убить кого-нибудь из них.
- С норовом, - скривился араргец и, наклонившись, бессовестно потянулся к моим трусикам. Этого я стерпеть не могла и ударила его коленом. На мое счастье промахнулась. И, как ни парадоксально это звучит, на удачу ударила.
- Ах ты, сучка! – норн выхватил плеть и замахнулся, но ударить помешал служитель: он не мог допустить порчи товара.
- Не беспокойтесь, господин норн, мы ее накажем, строго накажем, - подобострастно проговорил он, поднял с пола и швырнул мне в лицо одежду.
- В хыры ее, кеварскую дрянь, чтобы знала, кого ударить хотела! – продолжал бушевать араргец.
Пока норн (так в Арарге именовали представителей привилегированной дворянской элиты) и служащий Себра выясняли, как и что со мной надлежит сделать, я успела одеться. Если меня и поволокут куда-то, то хоть не голую.
- Только для вас, господин норн, всего за двадцать цейхов, - слуга поклонился. – Сейчас я схожу за господином деалом и оформим сделку.
- Сама виновата, дура! – буркнул он мне.
Да я и сама понимала, что жизнь будет не сахар. Точнее, ее не будет вовсе. Этот красавчик с палевым хвостом убьет меня сразу за порогом.
- Что ты там присмотрел, Шоанез? – к нам подошел еще один мужчина. Тоже высокий, не женоподобный, но в то же время изящный, ни за что не спутаешь с солдатом. Блондин с черными кончиками волос и янтарными глазами. – Новую торху? Зачем тебе еще одна, троих мало? Правда, ты всегда славился бурным темпераментом, торхи у тебя долго не живут.
Он рассмеялся и мельком взглянул на меня.
- Да какую торху? Эта дрянь у меня на конюшне навоз выгребать будет!
- А что так? – теперь янтарноглазый норн пристально смотрел мне в лицо, но не с угрозой, а с любопытством. – Что ты ему сделала, Зеленоглазка?
- Спасала свою честь, - гордо ответила я. Раз дни мои всё равно сочтены, чего уж бояться?
- Ну да, не отвел на помост, решил здесь посмотреть, чтобы без подвоха. А она мне коленом….Вообще-то, я тебе ее в подарок хотел купить, ты же любишь таких.
- Люблю. Она красивая, особенно глаза. И насколько вышел щедрым подарочек?
- Хотел четыреста дать, но стерва столько не стоит. Я еще одну шатенку заприметил, пойдем, посмотрим. А за этой я слугу пришлю. Ошейник пока на нее нацепите, - бросил Шоанез помощнику торговца, увлекая друга прочь.
Но норн не торопился уходить и удержал ретивого араргца, уже скручивавшего мне руки веревкой. Подойдя вплотную, он коснулся кончиками пальцев моей щеки, приподнял подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. А глаза у него умные, спокойные и теплые. Словно загипнотизированная, я не могла отвести от них взгляда.