Потом пошел дождь — утренняя мгла за окном потемнела, надвигающийся шум становился все сильнее. Дождь в горах — это совсем не то, что дождь на равнине. Струи, льющиеся с неба, достигнув наконец своей цели — земли, переплетаются с тонкими струйками горных речушек, образуя потоки невиданной силы, которые мчатся вниз, сметая все на своем пути. Голоса горных рек во время дождя невозможно ни с чем сравнить. Человек, впервые в жизни услышавший эти звуки, наверное, ощущает совершенно непонятное чувство, в котором смешиваются страх и растущее в душе ощущение причастности к чему-то великому и непостижимому. Эти звуки завораживают настолько сильно, что, услышав их, долго не можешь прийти в себя. И даже время, целительный источник забвения, бессильно стереть из памяти эти ощущения, которые рождаются в душе каждого человека, впервые услышавшего шум горных потоков.
— Снова дождь, — тихо сказала мама и принялась торопливо убирать со стола тарелки, складывая их одну на другую и тут же, все таким же быстрым движением сильных огрубевших рук, протирая стол. На кухне, расположенной не внутри дома, а во дворе, в пристройке, старшая сестра Лиза уже мыла посуду. Алена услышала, как скрипнула калитка, и обернулась, подумав, что пришли гости. Но увидела лишь промелькнувший силуэт матери с кувшином на плече. Здесь женщины носили воду не в ведрах, как в обычной российской глубинке, а в вытянутом железном кувшине с большой ручкой, которая накидывалась на плечо.
С шумом отодвинувшись от стола, отец поднялся и вышел из комнаты, не сказав ни слова. Алена осталась сидеть за опустевшим столом вдвоем со старшим братом. Он поспешно доедал свой завтрак. Сложив руки на столе и положив на них голову, Алена смотрела на него снизу вверх, приподняв тонкие брови. Наблюдала, как он пережевывает пищу, как двигаются его челюсти. Он откусил лепешку — и вдруг зеленый сок сильной струей брызнул в сторону.
— Ой! — вскочила Алена. — Ты чего брызгаешься?
Подняв глаза на брата, она увидела его лицо, покрытое маленькими зелеными точками. И рассмеялась:
— У тебя зеленые веснушки…
Он улыбнулся в ответ, немного неловко вытер ладонью с лица зеленый сок и, протянув руку, притянул ее к себе. Прижав, легонько поцеловал в макушку, а затем, отстранившись, посмотрел в глаза так серьезно, как будто бы она была совсем взрослой.
— Алена, — тихо, почти шепотом, произнес он, — обещай мне… Обещай, что всегда и во всем будешь слушаться отца. Обещай, слышишь?
Уткнувшись носом ему в шею, она вдыхала запах травы и свежего пота, такой родной и знакомый, — запах брата. Он почему-то всегда пах травой, а может быть, ей это просто казалось.
Услышав вопрос и уловив в голосе брата тревожные нотки, она обняла его покрепче и прошептала на ухо:
— Обещаю.
Тогда она просто представить себе не могла, что может быть иначе. Две недели назад ей исполнилось шесть лет.
Той же осенью она пошла в школу. Можно было отдать ее и с семи, но родители посчитали, что незачем терять целый год. Детский сад, в который ходила Алена, уже давно ей наскучил. Ей было неинтересно играть в одни и те же игрушки и вечно сидеть во дворе, ожидая, когда же придет ее очередь кататься на качелях. Качели были единственной достопримечательностью детского сада, и дети понятия не имели о том, что в детских садах бывают еще и горки, и лесенки…
— И бассейн! Настоящий детский бассейн с чистой, теплой и прозрачной водой, в которой купаются все дети! — восторженно делилась своими впечатлениями Мила, соседская девочка, Аленина подружка, которая полгода жила в Ставрополе и ходила там в детский сад. — Не то что у нас — скукотища!
И Алена пошла в школу. Учеба давалась ей удивительно легко. Сельские дети идут в школу неподготовленными; читать, а уж тем более писать никто из них не умеет — не то что в городе. Там могут просто не взять в престижный лицей, если ребенок не найдет на карте, скажем, Индию или не сможет назвать, какие реки текут на севере России.