— Разберусь. Люблю тебя.
— Люблю тебя. Звони если понадоблюсь!
После нашего многозначительно разговора я вернула Александру смартфон. Поблагодарила.
Он спросил как я себя чувствую. Ответила что все хорошо и переключилась на ужин, ощущая на себе его пристальный взгляд. Он не поверил что я в норме. Но думаю, моя беседа с мамой не имела для него значения. Я очень на это надеюсь. Отметила про себя: когда мама говорила про Николетту, она дала мне понять что Александр не в курсе. И ему лучше оставаться в неведении. Лучше для него.
Обратила внимание на ужин.
Нам подали цыпленка в вине на овальных белых тарелках. Рыбный «террин». На десерт — ягодный «клафути». Два стакана минеральной воды. Из алкогольных напитков — розовое сухое. И красный абсент, уже приготовленный и разлитый в изящные высокие бокалы.
В полном молчании мы поужинали. Звуки в зале не долетали до нас. Стены и дверь также были звуконепроницаемыми. Так сказал мне Александр, пока мы наслаждались едой.
Все что принесли, оказалось очень вкусным. Не менее вкусным чем те блюда вчера. За это я ему еще больше благодарна. Несмотря на долг, и те странности, которые окружают нас, он ведет себя очень заботливо. Угощает меня. Одевает.
В один момент нашего молчания, я ощутила свою вину перед ним. Мои секреты заставили чувствовать меня это. Да, он только сейчас сказал мне о том что моя мама давно ведет дружбу с его матерью и с ним. Стоит ли мне обвинять его в этом? Не думаю. Потому что тогда моя вина перед ним будет во сто крат больше… Интересно, кто из нас имеет в своем шкафу больше скелетов?
— Анжелика, прости за мое молчание. — Александр нарушил тишину.
Я отрицательно качнула головой. Немного выпила розового вина из пузатого фужера.
— Тебе не за что извинятся. Может моя мама и молчала. Но она объяснила что собиралась сказать мне позднее. И кстати, она знает что мы сейчас вместе. Поэтому, мне нет смысла больше лгать ей о тебе, и где я пропадаю. Конечно, меня огорчили твои слова. А с другой стороны, кажется что упал камень с души. Не придется изобретать варианты нашей встречи. Но тогда есть вопрос: раз мой отец продал меня за десять миллионов, знает ли она об этом?
— Нет. В прощальной записке твой отец сообщил что Валентина не в курсе. И не должна знать о нем. Но думаю, он поступил непростительно относительно бывшей жены и тебя. Теперь от тебя зависит сказать ей или утаить. Потому что она всегда была хорошего мнения обо мне… Не хочу ее огорчать.
В его голосе звучит сожаление.
Грустно улыбнулась: — Моя жизнь так круто изменилась… Еще вчера утром я ничего не знала, а сейчас понимаю что у моей семьи были секреты от меня. Немного несправедливо… Давно ты общаешься с моей мамой?
— Да. Нас познакомила моя мать Лара. Тогда мне было двадцать два года. Я еще не принял от отца его бизнес. Учился на археолога.
Я приподняла брови.
— Ты учился на археолога?
— Да. Всегда интересовался культурной деятельностью человечества. И планировал углубиться в антропологию. Но как видишь, мой отец за меня все решил. Он передал мне свой бизнес, и пришлось забыть о карьере археолога. Выбор дался мне очень нелегко. — он усмехнулся своим воспоминаниям. — Ну а ты? У тебя есть мечта, цель, план? На кого училась?
Улыбнулась по кошачьи: — Моя мама разве тебе не рассказывала? Раз ты знаешь ее семнадцать лет, то должен быть в курсе.
Он хмыкнул: — Здесь ты права. За столько лет я должен был хорошо узнать тебя… Но нет. Семь лет я почти не интересовался твоей жизнью. Я был занят учебой. Строил планы… а потом пытался смириться с новой жизнью. До одного эпизода, который отпечатался в моей памяти слишком хорошо. Когда я вспоминаю его с закрытыми глазами, то вижу все отчетливо. Даже слишком. Не знаю только, помнишь ли ты… кабинет в хирургическом отделении, дежурство твоей матери, и твое появление на пороге без стука. Десять лет назад, одна юная особа распахнула дверь, желая навестить родного человека. Но она явно не ожидала что в тот момент будет идти прием пациента.
Александр прервался, немного выпив красного абсента.
Его признание всколыхнуло в моей памяти тот эпизод. Сердце сжалось. Щеки запылали. Я снова увидела себя в дверном проеме хирургического кабинета. Моя мама закончила перебинтовывать плечо молодого мужчины. Он смотрит на меня. И его глаза похожи на глаза Александра. Те же черты, те же губы, то же выражение, немного моложе. Совсем чуть-чуть.
Так это был…
— Когда я говорил о знакомом парне, который вот уже десять лет любит лишь одну девушку, и у него все не выходит доказать ей свои намерения, — ты предложила ему быть более смелым. Попытаться что-то изменить. Доказать свои чувства. Я понял что пора. Теперь я могу. Тот человек, которого я имел в виду… Я говорил о себе. О тебе. О том что вот уже десять лет… люблю тебя, Анжелика…