Было оно бедным, мало коров паслось там, почти не осталось лошадей и не могли люди кочевать, дети голодали, а старики погибали. Он подъехал к людям и спросил у них, что же случилось? Смерч или какая другая напасть обрушилось на них. И ответили ему люди, что был у них в племени воин сильный, да смелый, оберегал он стада и табуны, помогал он каждой семье и был вхож в любой шатер, но покинул он их, бросил на произвол судьбы и стадо племя погибать да беднеть. Нахама горько заплакал и опустился на колени перед этими людьми. 'Не гоните меня прочь, простите меня, я тот юноша, я - Нахама' - и показал им свою грудь, где вместо сердца зияла дыра. Но люди обрадовались при виде его, принялись его угощать скупым ужином, сняли с него пыльные одежды, да усадили у общего костра. 'Почему вы не ругаете меня? - удивился Нахама. А племя отвечало, что рады встретить своего единокровного брата. Пуще прежнего разрыдался Нахама и поклялся на крови всем ветрам, что непременно все исправит. Запряг он во все кибитки коня своего да отвез людей на новые пастбища, выторговал у других племен коров и молодых скакунов, нашел ткани и шкуры для новых шатров и помог племени установить их. Лучше прежнего зажило его племя и понял Нахама, что сердце это племя.
Я любил эту легенду, и часто представлял себя Нахамой, славным воином, несокрушимым и сильным, без сердца и без страха. В наших играх мы часто делились на роли, и избранный счастливчик играл роль Нахамы, в то время как остальные были его врагами, которых славный воин должен победить на своем пути. К несчастью, я чаще изображал волков или шакалов, ядовитых змей и почти никогда не играл роль любимого героя. Девчонкам же эта легенда совсем не нравилась и они отказывались с нами играть, но кого это волновало?
Как и в легенде, наше племя разводило лошадей, коров, овец. За овцами, как правило, приглядывали девчонки, за коровами отправляли следить всех подряд, но вот следить за лошадьми разрешали только самым лучшим парням.
Так вот, я не был любимчиком у отца, он редко вообще занимался мной, ровно, как и моя мать. Самым близким мне человеком в семье была Маса-ба, но сейчас не об этом. В нашем племени дети до семи - восьми лет были должны приглядывать за скотом или помогать родителям. В три года я стал достаточно взрослым, чтобы пасти стадо. Когда я достаточно окреп и перестал прятаться за бабкиной юбкой, отец отвел меня к человеку, отвечающему за стадо коров. Как сейчас, помню его звали Карас, он был пузатым, низким мужчиной с круглыми полными щеками и удивительно широкими глазами. Мне объяснили, что теперь поутру я должен с сестрой брать нашу корову и вести на пастбище вместе с этим Карасом. Почему с сестрой? Да потому что мои старшие братья пасли или лошадей или обучались военному ремеслу! Не передать словами, как мне было обидно! Среди сыновей отца, я был единственным, кому не поручили серьезного дела. Но я смолчал. Отец для меня был подобен божеству, грозному и чаще всего безмолвному. Да, я струсил возразить, но чуть позже я молча выразил свой протест.
***
В первые три дня я послушно брал поутру свой обед, закидывал в рот завтрак и с сестрой вел коров в поле, в то время как старшая сестра оставалась помогать матери, а отец уходил куда-то по своим делам. В обед мы уже не возвращались домой, а раскрывали наши узелки, ели приготовленные матерью лепешки и запивали их водой из фляги.
Я возненавидел коров. Они постоянно жевали, глядя на их методично работающие челюсти я испытывал такой невыносимый голод, что едва дождался обеда, а прикончив лепешки снова захотел есть. Хоть траву ешь, хоть землю жуй! Кажется, Карас именно поэтому был такой толстый - смотреть всю жизнь на этих животных, естественно захочешь есть волей-неволей. Но Карас ел на удивление мало. Утром он и другие мужчины уселись в тени дерева и напились вином из фляги, днем они поели отдельно от нас, а вечером Карас кряхтя и постанывая погнал стадо обратно. Весь день я и другие дети были предоставлены сами себе - бегали, играли, смеялись весь день и приглядывали за стадом. А вечером мы бежали позади скота и подгоняли его. Провести так несколько лет своей жизни? Нет! Ни-за-что!
Вечером, я жаловался на свою тяжелую судьбу Маса-ба, а та гладила меня по голове и утешала, как могла. А когда пришло время легенд и сказок вместо историй про славных воинов Маса-ба пошла на поводу моих сестер и согласилась рассказать историю про прекрасную деву Мара.
- Нет, - воскликнул я, - только не девчачьи сказки!
Мои братья поддержали меня криком. Сегодня был просто ужасный день, а слушать еще и их сопливые истории я не собирался!