Один из лучших современных художников Германии, Макс Клингер, изобразил на знаменитой гравюре среди темной и обнаженной равнины человека, одиноко стоящего с поднятыми к небу руками; глаза его обращены на свет, разгорающийся вдали, на горизонте. Названием картине служат два слова: «Und doch... а все-таки!» Идея художника понятна: он хотел передать протест идеалиста против торжества смерти. Он знает, этот человек с энергическими и страдальческими чертами лица, он знает, что скоро упадет на дороге, и что мрачная пустыня похоронит его в своем песчаном саване. Но перед лицом этой враждебной природы, охватывающей его со всех сторон, среди страшного одиночества, которое его окружает, под угрозою неизбежной смерти, он идет, устремив глаза на неопределенный свет, окрашивающий небо, на зарю наступающего нового дня, который будет светить не для него. И его страстный жест выражает одновременно и вызов, и обожание; он бросает вызов смерти, которая торжествует вокруг него, так как сквозь мир мрака, в котором он идет, он провидит царство света, сердце его исполнено надежды, и он боготворит могущество жизни, уверенный в том, что в будущем оно победить и смерть, и зло.
Именно таково положение ибсеновского идеализма перед лицом вечной тайны существования. Глубокий пессимист, он с неумолимой проницательностью видит всю печаль, всю скудость, все безобразие и всю пошлость настоящей жизни в этом осужденном на зло и на смерть мире.. Оптимист — несмотря ни на что, он сохраняет непобедимую веру в высший мир справедливости и милосердия и, может быть, — кто знает, — неопределенную надежду, что человечеству блеснут лучшие дни. И я думаю, что в этом своем убеждении писатель проявляет и нравственное величие и благородство.