В начале 1818 года один из армейских поставщиков, «Заславский купец 1-й гильдии» Гилькович, написал донос на Жуковского. Гилькович обвинил его в том, что он, вступив в сговор с «купцом 1-й гильдии Гальперсоном», предоставил ему исключительное право на поставку продовольствия для воинских частей. И от этого казна потерпела значительные убытки. Обвинения Гильковича подтвердились: согласно заключению Аудиториатского департамента, Жуковский «лучше предпочел поставщика Гальперсона и выгоду его, нежели пользу казны, и в сем обоюдном желании поставку провианта на весь 1818 год, простирающуюся до 4-х миллионов рублей, отдал Гальперсону по высоким ценам, без заключения контракта и соблюдения тех правил, какие на сей предмет законом установлены». От действий Гальперсона и Жуковского казна потеряла 120 тысяч рублей.
В ходе расследования выяснилось также, что в истории с Жуковским замешан главнокомандующий Беннигсен. Именно он утвердил заключенные с Гальперсоном «кондиции», получив за это от купца взятку в 17 тысяч рублей. Беннигсен был вынужден уйти в отставку «по состоянию здоровья», и его место занял Витгенштейн. Справедливо опасаясь наказания, смещенный главнокомандующий уехал в свой родной Ганновер, так и не сдав дела своему преемнику. И первое, что сделал Витгенштейн, приняв армию, — сместил Жуковского с должности генерал-интенданта и начал расследование его деятельности.
Но вскоре оказалось, что простым смещением интенданта дело поправить сложно. Преемник Жуковского, генерал-майор Карл Стааль, принял интендантство в ноябре 1818 года; в декабре же следующего, 1819 года он тоже был смещен. Причем смещение это сопровождалось очередным большим скандалом.
Отставка Стааля была тесно связана с «делом Жуковского». Расследуя по поручению нового главнокомандующего деятельность Жуковского и только еще готовясь сменить его в должности, Стааль подал Витгенштейну рапорт, в котором утверждал: «кондиции с Гальперсоном заключены вопреки всем законным постановлениям». На этом основании Стааль предлагал «решительно уничтожить» эти «кондиции». Стааль утверждал: обличая Жуковского, он «исполняет долг не только предназначенному ему новому званию, но и по долгу присяги государю своему и самой чести». Однако спустя несколько месяцев, уже утвердившись в новой должности, он повторил ошибку своего предшественника. В феврале 1819 года Стааль тоже написал «партикулярное» письмо к князю Волконскому, в котором утверждал, что его предшественник ни в чем не виноват — он просто пал жертвой клеветы и интриг. Повторяя обвинения Жуковского, он — в качестве главного коррупционера и взяточника в штабе — называл Рудзевича.
Документы свидетельствуют: генерал Александр Рудзевич действительно был одним из самых опытных армейских интриганов. Занимавший при Беннигсене пост начальника армейского штаба, он сохранил свой пост и в первые месяцы командования Витгенштейна. Более того, когда Витгенштейн принял армию, Рудзевич сумел стать близким ему человеком, всячески помогал войти в курс армейских проблем. Правда, о своей роли в армейской коррупции при Беннигсене начальник штаба предпочитал не распространяться.
В письме Петру Волконскому Стааль сообщал, что рапорт с обвинениями Жуковского он составил «по наговорам начальника главного штаба армии», который не дал ему «случая видеться и объясниться с Жуковским». Более того, Стааль утверждал, что, «познакомившись лично с бывшим генерал-интендантом Жуковским», понял, что тот — «рачительный и деятельный чиновник». Рудзевича же он характеризовал в письме как человека «властострастного», имевшего к тому же «беспокойный нрав».
Содержались в письме нападки и на самого Витгенштейна, якобы попавшего, как и прежний главнокомандующий, в зависимость от Рудзевича. «Пришлите сюда генерал-интендантом человека ничтожного и прикажите следовать слепо приказаниям начальника, и мир восстановите, и его будут хвалить», — утверждал Стааль. Он просил у Волконского «особенной доверенности» — для того чтобы до конца изобличить всех мздоимцев в армейском штабе.
Волконский переслал письмо Стааля императору Александру I; император же, в полном соответствии с крылатой фразой «разделяй и властвуй», отправил это письмо обратно во 2-ю армию, к Витгенштейну. Витгенштейн получил «именное повеление» Александра — разобраться во всем случившемся.
Естественно, что реакция Витгенштейна была весьма бурной и однозначно негативной по отношению к Стаалю. Витгенштейн доверял Рудзевичу и утверждал в рапорте к императору, что «сей генерал во всех отношениях отличный и Вашему величеству с той стороны известен». Жуковского же главнокомандующий твердо считал казнокрадом. Витгенштейн негодовал на Стааля за его «партикулярное и секретное письмо, посланное мимо начальства».
После письма Стааля и переписки главнокомандующего с императором стало ясно, что в армии снова грядут большие перемены. И они не заставили себя ждать. В феврале 1819 года генерал Рудзевич потерял свою должность. Правда, его не отправили в отставку и даже повысили: назначили командиром 7-го пехотного корпуса во 2-й армии. Его прямое участие в растратах доказать не удалось, но все равно он навсегда потерял доверие императора. На его место был назначен нелюбимый Витгенштейном Киселев — бывший ревизор, произведенный в генерал-майоры. Киселев имел в армии репутацию человека неподкупного, и с этой точки зрения выбор императора был вполне объясним. Правда, своего места лишился и Стааль.
Витгенштейну, которому пришлось разбираться во всей этой штабной грязи, были необходимы лично преданные сотрудники. Сотрудники, не навязанные, подобно Киселеву, «сверху», а выбранные им самим. Конечно же сотрудники эти не должны были быть связаны и со старой администрацией Беннигсена. Отсюда — резко возросшее влияние на штабные дела ротмистра Павла Пестеля. Причем влияние Пестеля на Витгенштейна было столь велико, что могло сравниться лишь с влиянием на него нового армейского ге-нерал-интенданта Алексея Юшневского, сына близкого приятеля главнокомандующего. В декабре 1819 года Юшневский сменил на этой должности Карла Стааля.
Доверие со стороны главнокомандующего Пестель умело использовал для своей конспиративной деятельности. «По способностям своим» ротмистр «скоро начинал получать явный перевес мыслям не только в главной квартире, но и в армии», — утверждал на следствии Николай Комаров. И конкретизировал свое показание: «Во время объездов на смотры войск, сопутствуя графу, имел случай скоро ознакомиться в армии и составить связи потом; имея при том и по занятию своему в составлении отчетов и записок об успехах в полках по фронтовой части, значительное влияние на полковых и батальонных командиров, он умел в свою пользу извлекать из всего выгоды, для достижения преднамеренной цели в распространении своего образа мыслей». Благодаря влиянию Пестеля на главнокомандующего под непосредственным начальством ротмистра оказалась и вся штабная армейская служба, многих офицеров которой он вовлек в заговор.
В сферу конспиративной деятельности «витгенштейнова адъютанта» сразу же попал начальник армейского штаба генерал-лейтенант Рудзевич.
Николай Комаров утверждал, что «Витгенштейнов адъютант» «постоянно пользовался» расположением Рудзевича — и «тем еще более умножал вес свой в армии». По словам же сменившего Рудзевича Киселева, его «предместник» находился у Пестеля «в точном подданстве». Оба эти мнения полностью подтверждаются сохранившимися до наших дней письмами Рудзевича к адъютанту главнокомандующего. Письма эти охватывают период с 1819 по 1822 год.
«Для меня, — утверждал Рудзевич, — всегда приятны были письма ваши — но вы вздумали лишить меня сего удовольствия — вам известны правила также мои — известно и то, кого я люблю и уважаю, то где бы он ни был, всегда одинаково к нему буду. — Итак, не грешно ли вам, любезный Павлик, что вы начали забывать меня». Очевидно, Пестель не всегда считал нужным отвечать на послания генерал-лейтенанта, и поэтому в другом письме Рудзевич добавлял: «Человек по сердцу есть дело великое, а потому я также имею право требовать от вас, любезный Павел Иванович, не забывайте того, кто вам всею душою предан».