Сам Трубецкой смертной казни избежал. Хотя изначально у него, истинного организатора военного мятежа в столице, были немалые шансы стать шестым повешенным. Следователи и судьи в целом поверили в то, что смысл своей деятельности в заговоре Трубецкой видел в противостоянии Пестелю. Кроме того, Трубецкой, потомок великого князя Литовского Гедимина и — по материнской линии — грузинских царей, был знатен и богат. У него в высшем свете осталось множество влиятельных родственников, и вступать с ними в кровную вражду молодой император не хотел. Фамилия диктатора открывала список государственных преступников, приговоренных Верховным уголовным судом к вечной каторге.
Двойное предательство Трубецкого привело к тому, что его личность, его дела (за исключением эпизодов восстания 14 декабря и следствия) не привлекли к себе должного внимания. Между тем в заговоре декабристов он был одной из ключевых фигур. В насыщенной событиями биографии Сергея Трубецкого воплотилась вся история декабристов. В 1816 году он стал основателем и одним из руководителей Союза спасения, потом был «председателем» и «блюстителем» Коренного совета Союза благоденствия, создал и возглавил Северное общество. Он прошел все этапы декабристской каторги и ссылки, в 1857 году вернулся в Центральную Россию, успел написать мемуары. В 1860 году Трубецкой умер в Москве.
Полковник Трубецкой был к 1825 году очень опытным военным. Получив хорошее домашнее образование, он начал службу в 1808 году. 22-летним подпоручиком гвардейского Семеновского полка встретил войну 1812 года, за участие в заграничных походах был награжден четырьмя боевыми орденами, был ранен в «битве народов» под Лейпцигом. С 1819 года князь служил в Главном штабе и перешел на службу к Щербатову, не оставив свою штабную должность.
Военный и заговорщицкий опыт позволял Трубецкому претендовать на безусловное лидерство в заговоре; главным же своим конкурентом он считал Пестеля. «Когда князь Щербатов, будучи назначен корпусным командиром, предложил мне ехать с ним, то хотел я показать членам, что я имею в виду пользу общества, и что там я могу ближе наблюдать за Пестелем»; «я намерен был ослабить Пестеля», — показывал Трубецкой на следствии.
Приехав на юг, Трубецкой сформулировал свой собственный план действий. План этот был копией тактических разработок Пестеля: первым шагом на пути к будущей революции должно было стать объединение обоих тайных обществ. Затем следовала военная революция, начатая одновременно в Петербурге и на юге. Правда, осуществить все это необходимо было без участия Пестеля.
Собственно, на реализацию этого плана и была направлена конспиративная деятельность Трубецкого в Киеве. Сразу же по приезде в Киев он стал собирать информацию о деятельности Пестеля. По его собственным показаниям, он «прежде всего желал узнать отношения Пестеля по 2 армии и силу его в ней».
Подобную информацию Трубецкому могли дать только те, кто хорошо знал Пестеля по службе и при этом находился в личном конфликте с ним. Первым в поле зрения северного лидера попал командир Украинского пехотного полка Иван Бурцов. «Я просил Нарышкина полковника в проезде его чрез Киев, чтобы он, увидевшись с полковником Бурцовым, узнал от него, считает ли он себя в обществе, на какой он ноге с Пестелем, и чтоб он за ним наблюдал, но осторожно, не выставляя себя», — показывал Трубецкой.
Однако установить контакт с Бурцовым Трубецкому не удалось. То ли член Северного общества полковник Михаил Нарышкин не передал Бурцову просьбу Трубецкого, то ли — что наиболее вероятно — сам Бурцов отказался действовать подобными методами. Во всяком случае, Трубецкой вскоре оставил идею наблюдения за действиями Пестеля через командира Украинского полка.
Вторым в поле зрения Трубецкого попал Михаил Бестужев-Рюмин, молодой сопредседатель Васильковской управы. Зная о близости Бестужева к председателю южной Директории, Трубецкой хотел сделать Бестужева своим агентом во вражеском стане, поручил ему «наблюдать за Пестелем». Но и здесь северного лидера ждало разочарование. Когда в 1826 году следователи задали Бестужеву вопрос: «что побуждало их (заговорщиков. — О. К.) к сему наблюдению и что вы успели заметить особенного в поступках Пестеля», в ответ они получили резкую и эмоциональную отповедь. «Я не знаю, что комитет разумеет под словом наблюдать. Намерения его были нам известны; шпионить же за ним не было нужно, и никто бы сего не осмелился мне предложить», — написал он.
Тогда Трубецкой пошел по другому пути: он нашел самое уязвимое место в южной организации. И нанес серьезный удар — от которого Южное общество так и не смогло оправиться. Трубецкой вступил в переговоры с Сергеем Муравьевым-Апостолом, которого давно и хорошо знал. Князь сделал ставку на окончательный разрыв между ним и Пестелем. «Трубецкой за несколько месяцев своего пребывания в Киеве сблизил два тайных общества более, чем когда-либо», — показывал на следствии Муравьев-Апостол. Под «обоими обществами», которые сближались во имя общих действий, в данном случае следует понимать Северное общество и Васильковскую управу южан.
«При отъезде Трубецкого из Киева, — показывал на следствии Бестужев-Рюмин, — было положено нами тремя, что он предложит Северному обществу по введении Временного Правления составить комитет из числа членов для сочинения конституции»; конституция же эта не должна была иметь своим источником отвергаемую северянами «Русскую Правду». «Было положено, в случае успеха в действиях, вверить временное правление Северному обществу», — вторил ему Сергей Муравьев-Апостол.
Обговаривал Трубецкой с Васильковской управой и совместные революционные действия; более того, был даже назначен срок общего выступления — май 1826 года. «В конце 1825-го года, когда он (Трубецкой. — О. К.) отъезжал в Петербург, препоручено ему было объявить членам Северного общества решение начинать действие, не пропуская 1826-й год, и вместе просьбу нашу, чтобы и они по сему решению приняли свои меры», — показывал Сергей Муравьев-Апостол.
Согласно плану этого выступления Северное общество к этому сроку должно было «принять свои меры» в столице. На юге же восстание начинал 3-й пехотный корпус. Во главе корпуса становился Бестужев-Рюмин, который должен был вести солдат «на Москву, увлекая все встречающиеся войска». Сергей Муравьев-Апостол отправлялся в Петербург, где ему «вверялось» командование гвардией.
Естественно, что Пестеля нельзя было совсем вывести из игры: 2-я армия была внушительной силой, и от того, на чьей она окажется стороне, успех восстания зависел напрямую. Однако и в качестве лидера революции Пестель Трубецкому был не нужен. Поэтому руководителю южной Директории предоставлялось поднять армию и вести ее на Киев — для того, чтобы «устроить там лагерь».
Согласия Пестеля на этот план ни Васильковские заговорщики, ни Трубецкой даже и не спрашивали — они просто проинформировали полковника о его существовании. Бестужев-Рюмин, у которого, в отличие от Сергея Муравьева-Апостола, сохранялись более или менее доверительные отношения с южным директором, сообщил ему этот план «для сведения».
«Сей план был ими сделан и мне (курсив в тексте. — О. К.) сообщен, а не по предварительному совещанию со мною изготовлен. Сему служит доказательством, что они друг другу дали слово не откладывать оного ни под каким видом прежде, нежели я имел сведение о сих намерениях», — показывал Пестель на следствии. И добавлял в другом показании: «Когда Бестужев приезжал ко мне во второй половине 1825 года и мне о сем плане сообщил, тогда говорил он мне, что сей план уже известен князю Трубецкому и что князь Трубецкой совершенно на все согласен и все в полной мере одобряет».