Арестованный вечером 14 декабря Кондратий Рылеев дает свое первое показание: «Я долгом совести и честного гражданина почитаю объявить, что около Киева в полках существует общество. Надо взять меры, дабы там не вспыхнуло возмущение»…
14 декабря в Тульчине, в присутствии Витгенштейна, Чернышев и Киселев допрашивают Юшневского. Главнокомандующий «увещевает» генерал-интенданта «не скрывать от него, буде к чему-либо причастен». Однако Юшневский отрицает свое участие в заговоре, и уличить его пока еще невозможно. Очевидно, по требованию Витгенштейна, генерал-интенданта пока отпускают. В главной квартире начинаются обыски: опечатывают документы братьев Крюковых и князя Барятинского. Полицейский агент полковник Макаров отправлен в имение Юшневского, деревню Хрустовую, — для «забрания» его бумаг.
Самого Барятинского отправляют в Тирасполь, в штаб 6-го пехотного корпуса, «под надзор корпусного командира господина генерала Сабанеева». Официальная причина поездки — сбор сведений о внезапно вспыхнувшей в Бессарабии эпидемии чумы.
Витгенштейн передает Сабанееву следующее секретное предписание: «Отправляя к вам адъютанта моего, князя Барятинского, предлагаю оставить его под надзором вашим в городе Тирасполе впредь до дальнейшего приказания моего, объявить ему, что по совершении данной вам порученное™ вы отправите его обратао в главную квартару. Между тем я прошу ваше высокоблагородие распорядиться так, чтобы все движения и разговоры сего офицера в бытность его в Тирасполе могли вам быть совершенно известны».
Судя по этому документу, у Витгенштейна не было никаких иллюзий относительно принадлежности Барятанского к заговору. При этом адъютант был отослан в Тирасполь в тот момент, когда в Тульчине уже начались обыски и аресты, и отправлен неарестованным, без конвоя. Поступок главнокомандующего можно объяснить лишь желанием спасти князя, дать ему возможность скрыться по пути в Тирасполь.
Информация о начавшихся арестах и доносе капитана Майбороды мгновенно распространяется на юге — и примерно через сутки после задержания Пестеля о произошедшем узнают в Вятском полку. 18-летний прапорщик Ледоховский, не сумевший предотвратить донос капитана, обвиняет в случившемся самого себя. Он вызывает капитана Майбороду на дуэль «в три шага». Прапорщик мечтает быть убитым, но при этом отомстить доносчику, который бы «имел за сие неприятности». Однако дуэль не состоялась. «Вызывное письмо» Ледоховского не попадает к Майбороде. Капитан уже уехал помогать следствию — искать в Линцах «Русскую Правду» и давать подробные показания.
15 декабря в Линцах к своим обязанностям приступает новый, пока еще временный, командир Вятского полка подполковник Ефим Толпыго.
В тот же день Пестель в Тульчине получает возможность увидеться со своими единомышленниками — Волконским и Юшневским. Юшневский сообщает полковнику подробности доноса Майбороды, а Волконский советует «мужаться». Арестант отвечает, что мужества у него достаточно. При свидании с Волконским Пестель говорит несколько фраз и по поводу «Русской Правды». По одним источникам, он приказал ее «спасать», по другим — сжечь. Впоследствии в штабе 2-й армии было предпринято особое служебное расследование, и допустивший эти свидания дежурный генерал Байков едва не лишился должности.
В Петербурге первое, еще очень осторожное показание дает князь Трубецкой: «Во второй армии есть полковник Пестель, который был прежде членом общества, и что там есть и в каком оно положении, должно быть ему известно».
Александр Барятинский приезжает в Тирасполь.
17 декабря в Тульчине продолжаются обыски и аресты чиновников адъютантской, интендантской и квартирмейстерской служб.
В Петербурге же следует высочайший указ об организации Следственной комиссии (Тайного комитета) «для изыскания соучастников возникшего злоумышленного общества». На первом же заседании члены комиссии — еще не знающие о расследовании на юге — принимают решение «испросить» «высочайшее соизволение» на арест полковника Пестеля.
18 декабря в Петербурге император Николай I подписывает приказ об аресте Пестеля.
20 декабря Пестеля переводят из квартиры Байкова в келью расположенного в Тульчине доминиканского монастыря, «где в горнице имелись железные решетки и был поставлен строгий караул». Таким образом, он лишился всякой возможности общения с единомышленниками.
В селении Балабановке — месте дислокации 1-й гренадерской роты Вятского полка — прапорщик Ледоховский составляет и отдает соседскому помещику-поляку «свидетельство» следующего содержания: «Дано сие свидетельство графу Генриху Дульскому, что я, призвав его к себе, рассказывал следующее. Во-первых, что генерал-лейтенант Чернышев был в его деревне в корчме, приспрашивая (sic!) солдат в отношениях помещика с солдатами, что я ему (Дульскому. — О. К.) говорил, что я друг полковника Пестеля и от того не откажусь в Сибири, что враг деспотизма и терпеть не могу тиранов и тому подобное. Оное свидетельство подписано собственной моею рукою. Вятского пехотного полка прапорщик граф Ледоховский, к чему прикладываю мою собственную печать». Спустя несколько дней это «свидетельство» помещик Генрих Дульский предоставит следствию.
Капитан Майборода сообщает Чернышеву и Киселеву список членов тайного общества — из 46 фамилий. И среди них — фамилии Волконского, Юшневского, Бурцова, Лорера, Барятинского, квартирмейстерских офицеров 2-й армии.
21 декабря Ледоховский приезжает из Балабановки в Линцы и добровольно отдает свою шпагу новому командиру Вятского полка. Ледоховский заявляет, что он сторонник Пестеля и хочет разделить его участь. При этом прапорщик ведет себя крайне агрессивно, грубит командиру и офицерам. Подполковник Толпыго сажает его на офицерскую гауптвахту и рапортует о случившемся в штаб армии.
21—23 декабря в Киеве собираются некоторые пока еще избежавшие ареста заговорщики, и среди них — Василий Давыдов и Александр Поджио. Поджио, который не располагает достоверной информацией об обстоятельствах ареста Пестеля, предлагает план силового освобождения председателя Директории. Этот план в общих чертах выглядит следующим образом: Волконский должен поднять свою бригаду, а если сможет — то и всю дивизию. Одновременно восстает и Вятский полк: его должен «возмутить» капитан Майборода. Восставшие войска двигаются на Тульчин и арестовывают главную квартиру. При этом князю Барятинскому необходимо «препоручить дело избавления Пестеля». Обсуждается и возможность цареубийства.
Поджио пишет письмо Волконскому, где излагает этот план и предлагает немедленно возглавить восстание. Давыдов, прочитав письмо, резонно замечает, что без приказа председателя Директории Волконский начинать восстание не будет и что «без Пестеля полк его не пойдет». Поджио настаивает на передаче письма Волконскому.
Письмо передает член Южного общества, артиллерийский подполковник Ентальцев. Однако Волконский к самостоятельным действиям явно не готов: за годы своего пребывания в заговоре он свыкся с ролью исполнителя приказов Пестеля. Получив послание Поджио, генерал отвечает, что «не согласен» на его план и не имеет «ни собственного желания, ни способов» к его исполнению. Письмо Поджио, «едва пробежав глазами, с начала заметив смысл оного», Волконский бросает в огонь.
23 декабря в Петербурге полковник Трубецкой дает подробные показания о петербургских «объединительных» совещаниях 1824 года и о роли в них Пестеля. Он рассказывает о содержании «Русской Правды», планах цареубийства и установления Временного верховного правления. Идеи Пестеля названы «вздором» и «бредом», а сам южный руководитель — «человеком вредным». Свои же собственные намерения бывший диктатор характеризует так: «Я уверен был, что всегда могу его (Пестеля. — О. К.) остановить, — уверенность, которая меня теперь погубила».
Тогда же сведения о петербургской катастрофе достигают Тульчина. Однако планы Чернышева в этой связи никак не меняются. Из Линцов в армейский штаб вызван майор Лорер. Чернышев и Киселев допрашивают его, но майор «против всех предложенных ему вопросов сделал совершенное отрицание». Следует очная ставка Лорера с Майбородой; капитан «уличает» майора в принадлежности к заговору. Лорер пытается отрицать показания капитана, однако, увидев бесперспективность запирательства, просит время подумать.