— Ага, — ответил Пол, держа её за пальцы. Они все ещё шагали по темной улице.
— У него камни в почках.
— Поэтому он так и играет, — сказал Пол. — Теперь я знаю, как можно описывать игру актера. «Он играет так, будто у него камни в почках».
— Весной, — со смехом заявила Дора, — я делала ему рентгенограмму. Он — один из самых лучших пациентов доктора Тейера. У него постоянно что-нибудь да болит. Этим летом он намерен заняться изгнанием камней из почек.
— Удачи тебе, старик Флетчер, — сказал Пол.
— Мне приходилось массировать ему плечо. У него неврит. А зашибает он полторы тысячи в неделю.
— Не удивительно, что у него неврит.
— Он приглашал меня к себе домой на ужин, — Дора высвободила пальцы и взяла Пола под руку. Пол локтем прижал её руку к телу. — Я ему нравлюсь.
— Держу пари, что это так.
— А как ты?
— Что, как я?
— Тебе я нравлюсь?
Они уже стояли на «Рокфеллер Плаза», склонившись на мраморный парапет и глядя на фонтан, на статуи, на людей, пьющих и жующих за столиками ресторана, и на суетящихся вокруг этих людей официантов. Они смотрели и слушали журчание фонтана.
— Терпеть тебя не могу, — сказал Пол и поцеловал её волосы.
— Я так и думала, — ответила Дора, и они оба рассмеялись.
Они смотрели вниз на тонкие деревья со светло-зелеными листьями, шелестящими под легким ветерком, который каким-то непостижимым образом ухитрялся проникать в углубление между огромными, скучными, деловыми зданиями. Там внизу, по краям маленьких бассейнов, украшенных бронзовыми скульптурами морских богов и животных, росли желтые анютины глазки, гортензии и крошечные деревца. Всю эту дрожащую под ветром красоту заливал декоративный свет высоко расположенных прожекторов. По Пятой авеню неторопливо прогуливались пары, обсуждая, по субботнему негромко и дружелюбно, легкомыслие и экстравагантность Рокфеллеров, выкопавших среди унылых небоскребов в центре Манхэттена площадку для гортензий и воды, для юных деревьев и родников, и для морских богов, восседающих на спинах бронзовых дельфинов.
Пол и Дора отошли от парапета и двинулись по променаду, вглядываясь в витрины. Первым делом они задержались у витрины с мужской одеждой спортивного стиля — габардиновыми брюками, яркими рубашками с короткими руками и ослепительными платками, которые следует повязывать на шею.
— Я вижу себя сидящим в собственном саду, между двумя датскими догами, — сказал Пол. — А одет я, как выехавший на природу голливудский актер.
— А у тебя есть сад?
— Нет.
— Очень славные брюки, — сказала Дора, и они подошли к следующей витрине.
— Но с другой стороны, бывают дни, когда мне хочется выглядеть по-иному, — продолжал Пол. — На мне котелок и плащ от Бёрббери. Под плащом смокинг, а под ним твердая синяя сорочка с плиссированной грудью и крошечным крахмальным воротничком. Под воротничком, естественно, изящный галстук бабочкой. Каждый день я выхожу из офиса ровно в пять и отправляюсь на коктейль.
— Ты и так почти каждый день ходишь на коктейли, — заметила Дора. Без всякого котелка.
— То совсем другие коктейли, — глубокомысленно ответил Пол. Переводя её через Пятую авеню, он продолжил: — Я говорю о тех коктейлях, на которые мужчины являются в крахмальных рубашках с плиссированной грудью. Наступит день…
— О, боже! — воскликнула Дора, когда они удачно выскочили из-под носа катящего по Пятой авеню автобуса. — Ты только взгляни на эти платья!
Теперь они стояли перед витринами универмага «Сакс».
— Пятая авеню, — сказал Пол. — Улица мечты.
— Как хорошо, когда знаешь, что существуют такие вещи, даже если не можешь их приобрести, — пробормотала Дора, не сводя глаз с желтого платья в залитой светом витрине. Под платьем значилось: «Тропические ночи на Манхэттене». В той же витрине по не совсем ясной причине красовалась небольшая, вырезанная из камня рыба.
— Куда двигаем? — спросил Пол. — Дальше по Пятой, или сразу ко мне?
— Мне хочется ещё пройтись, — ответила Дора, подняла глаза на Пола и с улыбкой добавила, сжав его руку: — Совсем немного. Так, что идем по Пятой.
И они двинулись по Пятой авеню в северном направлении.
— Мне нравятся эти манекены, — говорил Пол. — У них есть чувство превосходства и одновременно человеческая теплота. Они кажутся вызывающими и в то же время воспитанными. И кроме того, их груди расположены под правильным для этого времени года углом.
— Точно, — сказала Дора. — Папье-маше. Груди из папье-маше можно поставить под любым углом. Взгляни! Алюминиевые чемоданы. Для путешествий по воздуху.
— Они здорово смахивают на кухонную посуду моей матушки.
— Тебе не хотелось бы иметь несколько штук?
— Очень хотелось бы, — сказал Пол, внимательно разглядывая чемоданы. Чтобы улететь. Упаковаться и отбыть. На край земли.
— Смотри, здесь есть даже небольшой чемоданчик для книг. Целая книжная полка для путешествий.
— Вот эта штука и нужна мне в первую очередь, — заявил Пол, — для моих ежедневных автобусных путешествий вдоль Пятой авеню.
Они миновали Собор Святого Патрика — огромный и темный. В небе над собором плыла луна.
— А как ты думаешь, — спросил Пол, — Бог прогуливается по Пятой авеню?
— Конечно, — ответила Дора. — Почему бы и нет?
— Мы — князья на этой земле, — пустился в рассуждения Пол. Многочисленные рабы доставляют в эти несколько кварталов нашего города богатства со всех концов земли, чтобы мы могли взглянуть на них и сказать: «Да, это прекрасно», или: «Везите прочь, оно воняет!». Я чувствую себя страшно важным, когда гуляю по Пятой авеню.
Они задержались у витрины морского агентства «Гамбург-Америкен Лайн». Крошечные куклы в национальных нарядах кружились в бесконечном хороводе вокруг праздничного шеста, а другие куклы — тоже в народных одеждах наблюдали за этим кружением. На лицах всех кукол сияли широченные улыбки. На небольшой надписи в витрине значилось: «Праздник урожая в Бакберге. Германия».
Из-за угла появился охранник частной фирмы. Страж порядка остановился и внимательно посмотрел на них. Они передвинулись к следующей витрине.
— «Пассажирам предлагается путешествие без забот», — прочитал Пол в выставленной в витрине брошюре. — Кроме того здесь говориться: «Компания „Хапаг-Ллойд“ предоставляет скидку в 25 % всем преподавателям колледжей и университетов, отправляющихся в годичный отпуск для научной работы». Этих людей здесь величают «Мастерами искусства путешествий».
— Мне раньше очень хотелось поехать в Германию, — сказала Дора. — Я знаю очень много немцев, и все они — прекрасные люди.
— Я там скоро буду, — бросил Пол, когда они проходили мимо частного охранника.
— Ты собираешься туда в путешествие?
— Ага. За счет правительства в прекрасно сшитом мундире цвета хаки. И я, наконец, увижу эту колыбель культуры — блистательную и полную очарования Европу. Из кабины бомбардировщика. Слева от нас сейчас находится клуб «Аист» — колыбель культуры Пятьдесят третьей восточной улицы. Взгляни на этих прелестных девиц. Груди у большинства из них тоже торчат под нужным углом. Посмотри, как природа подражает искусству. Нет, Нью-Йорк воистину изумительный город.
Дора ничего не сказала, она лишь теснее прижалась к нему, и пара двинулась дальше. Свернув за угол они пошли по Пятьдесят третьей по направлении к Мэдисон-авеню. Пройдя немного, они остановились, на сей раз у витрины магазина, где продавались электропроигрыватели и радиоприемники.
— Вот что я хочу, — сказал Пол, указывая на проигрыватель. — Эта штука называется «Кейпхарт» и может играть две симфонии подряд. Ты валяешься на диване, а тебя ублажают Брамсом, Бетховеном и Прокофьевым. Именно такой и должна быть жизнь. Лежишь себе на спине и купаешься в музыке, которую доносит до тебя автомат.
Дора посмотрела на проигрыватель и увидела сплошное черное дерево, дверцы и какие-то механизмы.
— Ты и в правду думаешь, что будет война? — спросила она.
— Обязательно. Сейчас игроки пока разминаются. Ждут, кого выставить первым. Это будет зависеть от того, какой рукой лучше работает противник левой или правой.