Был взыскателен и к качеству ткани. Письмом, датированным 8 февраля 1867 года, он возвращает гирлянды, потому что их стоимость за аршин была всего 6 форинтов, стало быть, они и не могли быть красивы. Вместо этих он заказывает 10-форинтовые. В том же году 30 марта он с тем же разумением знатока возвращает присланный образец розового атласа, «потому что такая фактура ткани прямого переплетения нитей (geköpert) недостаточно гладкая, а потому не дает красивого блеска». Более красивой, блестящей ткани ему было необходимо, по крайней мере, сто аршин.
Непонятно, зачем понадобилась маэстро эта тьма-тьмущая розового атласа, помимо его шлафроков и одеял розовой мечты? Упомянутый счет не дает разгадки, более того, повергает в еще большее изумление, потому что свидетельствует о такой массе шелков, что впору было бы открывать торговлю ими. Я перечислил цвета: каждого из них было заказано по 20–50 аршин! В том же счете нам улыбаются еще и 60 аршин цветочной гирлянды из роз, по 10 мотков разного цвета лент, 150 аршин шелковых кружев. Но его жажду кружев не могла утолить даже эта огромная порция, потому что в то же самое время им было заказано еще и 100 аршин рубашечных кружев.
В том же счете содержится и еще одна достопримечательность — пять пар домашних туфель. Справедливости ради надо признать, что к домашнему халату розового цвета он не мог надевать сапоги со шпорами, и все же в моей голове не укладывается, зачем ему понадобилось украшать домашнюю обувь белого, голубого, желтого, серого и розового цветов еще и розовыми бантами? Каждый бант стоил двадцать форинтов.
А остальное? Шелковая вакханалия и цветовое роскошество требовали от маэстро глубоко залезать к себе же в карман. Среди писем радужных оттенков постоянно чернеют грубые денежные вопросы: сколько форинтов или талеров посылает или не посылает маэстро в Вену фрейлейн Берте. Общая сумма многажды цитируемого мною счета составляет 3 010 форинтов!
Хочу рассказать еще об одном письме из Мюнхена, датированном 1 апреля 1865 года, то есть написанном незадолго до тамошней премьеры «Тристана и Изольды». Из него хитровато выглядывают любопытные секреты туалета: атласные кальсоны, белые на розовой подкладке и розовые на белой подкладке.
Остальные письма по большей части посланы из Люцерна, где в этот период в голове маэстро уже вырисовывались героические образы «Кольца Нибелунга».
Полагаю, почитателей Рихарда Вагнера заинтересует необычное противоречие: каким образом он в розовом оборчатом халате и в домашних туфлях с розовыми бантами и рюшками мог мечтать о блеске меча Нотунга, полете валькирий, топоте копыт коня Вотана?
В истории нет другой такой женщины, вокруг которой вихрем кружилось бы столько сплетен, как вокруг этой золотоволосой блондинки, дочери Александра Борджиа (папы римского Александра VI).
После ее смерти вырвавшаяся на свободу ненависть к семейству Борджиа сделала ее новой Мессалиной, кровосмесительным чудовищем. Но потом пришли светлые ученые голо-вы п, счистив грязную корку наговоров, постарались показать ее такой, какой она была на самом деле. Но и тут не обошлось без преувеличений — очищенный образ был так отполирован, что из него сотворили чуть ли не ангела небесного. Наконец снова сыскался писатель, который присоединил ее жизнеописание к списку преступлений семейства Борджиа и снова обмазал счищенной было грязью{Наиболее серьезная и достоверная работа на эту тему — книга Фердинанда Грегоровиуса (Ferdinand Gregorovius. Lucrczia Borgia. 1874). Большой знаток эпохи Возрождения, он не поленился объехать все места. где только ни жила или ни побывала Лукреция. Он перерыл архивы Рима, Песаро, Сполето, Феррары и т. д., свои разыскания он открыл читателю в жанре исторического портрета.
Его данными и фактами воспользовался француз Функ-Брентано, чтобы изобразить Лукрецию невинном, вечно улыбающемся, этакой смирной овечкой, которая волей-неволей стала жертвой, орудием в политике отца и старшего брата Чезаре. Книга так и называется: «Лукреция Борджиа, жертва истории».
Итальянец Д. Портильотти тоже не представил новых фактов, просто обратил факты, приводимые Грегоровиусом, на свои лад пх трактуя, на этот раз против Лукреции (нем. пер. G. Portigliotti. Die Familie Borgia. Stuttgart, 1922).
Новые факты о жизни Лукреции в Ферраре разыскал Уильям Гилберт и представил в своем труде: William Gilbert. “Lucrezia Borgia, duchesse of Ferrara, a biography illustrated with rare and unpublished documents”. London, 1869.}.