Уорти. Снисхождение, сударь? Надеюсь, что я никогда не буду нуждаться в чьем-либо снисхождении. Уверяю вас, что мой суд будет полностью беспристрастен. Да я полагаю, что иного суда вам и не нужно.
Скуизем. Разумеется, сударь, лично я не нуждаюсь в пристрастном суде. Однако мне кажется, что наш общий долг опровергать любые обвинения, выдвигаемые против любого из нас.
Уорти. Опровергать их своей праведной жизнью — дело похвальное. Иных опровержений быть не может. Плох закон, если он освобождает самого законодателя или блюстителя правосудия от ответственности.
Скуизем. А я полагаю, коллега Уорти, что законодателям, равно как и блюстителям правосудия, должно делать поблажки. Пользуются же сочинители и актеры правом бесплатного посещения театра.
Уорти. Это просто смешно, мистер Скуизем! Позвольте лишь высказать вам мое глубочайшее убеждение: отъявленным негодяем является тот, кто держит в руках меч правосудия, а сам заслуживает, чтобы этот меч поразил его.
Скуизем. Позвольте, коллега Уорти, и мне высказать вам мое глубочайшее убеждение: тот, кто держит в руках меч правосудия и сам ранит себя этим мечом, — просто-напросто дурак!
Изабелла. Пожалуй, я пойду, милый братец. Мое присутствие едва ли необходимо при разборе этого судебного дела.
ЯВЛЕНИЕ 7
Скуизем. Вот и мои арестанты!.. Вот, коллега Уорти, женщина, которую я обвиняю в гнуснейшем поступке. Дело было так: я получил письмо, написанное незнакомой рукой. В нем меня просили прийти в определенный час в одну харчевню. Руководимый единственно чувством сострадания, я откликнулся на просьбу и пошел в назначенное место. Там я застал эту женщину. Она была одна. Обменявшись со мной несколькими словами, она с громким криком бросилась на меня. На ее крик явился этот человек. Оба приступили ко мне с угрозами, требуя немедленного освобождения вот этого человека (указывая на Константа), а также еще одного, которого я задержал за особенно гнусные противозаконные действия. В случае моего отказа женщина грозила присягнуть, что я обесчестил ее. Сударь, то, что я рассказал, — сущая правда, и я готов повторить свои показания под присягой.
1-й помощник констебля, 2-й помощник констебля, 3-й помощник констебля } (хором). И мы готовы присягнуть!
Уорти. Женщина, что вы имеете сказать в свое оправдание? Судя по вашей наружности, я никак не подумал бы, что вы способны на такие дела.
Хиларет. В том, что я грозила ему, я готова признаться.
Уорти. Правда ли, что он пытался обесчестить вас?
Хиларет. Это не совсем так, но...
Скуизем. Видите, видите, коллега Уорти! Вам остается только подписать приказ об ее аресте.
Уорти. С какой же целью вы угрожали ему?
Хиларет. Я хотела припугнуть его, чтобы добиться освобождения двух джентльменов, которых он задержал беззаконно.
Уорти. Мистер констебль, в чем обвиняются эти джентльмены?
Стафф. Два насилия, ваша милость.
Хиларет. Одного из этих джентльменов обвиняют в покушении на меня, хотя я и не думала обвинять его в этом.
Уорти. В покушении на вас? Я начинаю бояться, что его и в самом деле напрасно обвинили.
Скуизем. А вот погодите: сейчас мы исследуем ее темное прошлое. Позовите сюда мистера Брейзенкорта! Что вы можете сказать нам об этой прекрасной леди, мистер Брейзенкорт?
Брейзенкорт. О ней-то? Я содержал ее в течение шести месяцев...
Уорти. Содержали ее? В качестве кого же вы ее содержали?
Брейзенкорт. В качестве содержанки, сударь. Мне, однако, пришлось ее выгнать: она украла у меня четыре рубашки, две пары чулок и молитвенник.
Скуизем. Позовите капитана Файербола!
Уорти. Скажите, капитан, вам известно что-нибудь дурное об этой особе?
Файербол. Известно ли мне? Спросите моего врача, он вам скажет. Она поступила ко мне после того, как ушла от майора Брейзенкорта. Я ее содержал в течение двух месяцев.
Хиларет. Сударь, выслушайте меня, молю вас!