Кюрман отмахивается.
Вы действительно хотите знать правду?
Кюрман. Да, хочу.
Регистратор. Как угодно.
Лампа дневного света гаснет.
Антуанета. Хорошо, Ганнес, я ухожу. Немедленно. Сейчас не девятнадцатый век. И я не намерена все это терпеть.
Кюрман. Насчет часов я пошутил.
Антуанета. Хороша шутка, у тебя в лице ни кровинки.
Кюрман. Тогда прости.
Антуанета. Не желаю, чтобы на меня орали.
Кюрман. Я не ору.
Антуанета. Только потому, что знаешь: я тебя брошу.
Кюрман (берет в руки пустую чашку). Скажите, я крикнул хоть раз?
Регистратор. Нет.
Кюрман. Отметьте это.
Зажигается лампа дневного света, регистратор записывает в досье,
потом лампа гаснет.
Антуанета. Молчишь, потому что знаешь: все, что ты думаешь, - пошлость. Да, пошлость. (Все больше горячится.) Это гнусно!
Кюрман. Что?
Антуанета. Твое отношение ко мне!
Кюрман. Не понимаю.
Антуанета. Лучше уж ори на меня! Да пусть прибежит Хубалек! Покажи себя во всей красе! Дай мне пощечину! Кюрман. Зачем?
Антуанета. Мещанская душонка!
Возвращается Хубалек с чаем.
Кюрман. Спасибо, госпожа Хубалек, спасибо.
Хубалек уходит.
Антуанета. Мы женаты вот уже два года. И первый раз за все время я не пришла домой ночевать, самый первый раз, но ты всегда устраивал мне сцены...
Кюрман. Антуанета...
Антуанета. Всегда!
Кюрман (помешивает ложечкой в пустой чашке). Это ты устраиваешь сцену, Антуанета. Что я делаю? Стою и пью чай.
Антуанета. Чай?
Кюрман. Чай.
Антуанета. Из пустой чашки.
Пауза.
Кюрман. Почему она плачет?
Зажигается лампа дневного света.
Регистратор. В первой редакции она не плакала, потому что вы, господин Кюрман, кричали. В первой редакции... А сейчас она плачет - оба супруга одновременно не могут быть на высоте. На этот раз преимущество за вами.
Лампа дневного света гаснет.
Антуанета. И все это я должна терпеть! Гнусно! (Кричит.) Гнусно! И еще раз гнусно!..
Кюрман. Что именно?
Антуанета. Почему ты сдерживаешься?
Кюрман (помешивает ложечкой в пустой чашке). Теперь, Антуанета, ты действительно ведешь себя так, будто я дал тебе пощечину. (Регистратору.) Скажите, я дал ей пощечину?
Регистратор. Нет.
Кюрман. Отметьте это.
Зажигается лампа дневного света, регистратор записывает в досье,
потом лампа гаснет.
Я волновался. Работал. Читал верстку. Звонил. В два часа ночи. Шнейдеры уже спали. А "они" - Шнейдеры так и сказали, - "они" уже ушли.
Антуанета (вынимает что-то из сумочки). Вот мои часы.
Кюрман подходит к столу и наливает себе чаю.
Могу тебе сказать только одно: ты ошибаешься.
Кюрман. Тогда хорошо.
Антуанета. Не нахожу в этом ничего хорошего, Ганнес, это просто немыслимо... Такой человек, как ты, интеллигентный, да еще в твои годы - я хочу сказать, с твоим жизненным опытом... А в голове у тебя один вопрос спала ли я с кем-нибудь или нет. Неужели тебя больше ничего не интересует на этом свете? (Поднимается.) Предположим, я спала этой ночью с кем-то; предположим, это случалось каждый раз, когда ты подозревал... Ну и что? Я спрашиваю - ну и что? Неужели от этого погибнет вселенная?
Кюрман. Перестань городить чушь.
Антуанета. Да, я спала с любовником.
Пауза.
Кюрман. Хочешь еще чаю?
Антуанета (берет сумочку). Пойду переоденусь.
Кюрман. Иди.
Антуанета. Обедать я буду в ресторане. (Уходит.)
Регистратор. Ну вот, теперь вы знаете правду.
Зажигается лампа дневного света.
И вы не кричали, господин Кюрман, совсем нет. И не дали пощечину, хотя Антуанета этого ждала. Клавесин тоже остался цел. Вы вели себя, как человек с жизненным опытом. Как рыцарь без страха и упрека.
Кюрман. А что это дает?
Регистратор. Вы вели себя безупречно.
Кюрман. Суть дела от этого не изменилась.
Регистратор. Зато вы ощущаете свое превосходство.
Кюрман швыряет чашку о книжные полки.
Что за этим последует, вам известно...
Кюрман. Она с ним обедала. Не захотела сказать, как его зовут. Меня, мол, это не касается. Через месяц они укатили в Сицилию.
Регистратор. В Сардинию.
Телефонный звонок.
Разве вы не подойдете к телефону?
Кюрман. Нет.
Телефон продолжает звонить.
Все равно на том конце провода дадут отбой.
Регистратор. Откуда такая осведомленность?
Кюрман. Стоит ему услышать мой голос - и он сразу кладет трубку. Старые штучки. Меня больше не проведешь.
Входит Антуанета, в пальто.
Антуанета. Ганнес, я ухожу.
Кюрман. Куда?
Антуанета. В город.
Кюрман. В город...
Антуанета. Я ведь тебе сказала, что обедаю в ресторане. Потом пойду в библиотеку. Вечером буду дома. (Надевает перчатки.)
Пауза.
Регистратор. Здесь, на этом самом месте, вы пространно извинялись и за пощечину, и за клавесин, и за все вообще. Но теперь это излишне...
Пауза. Антуанета продолжает надевать перчатки.
Кюрман. Позволь спросить - как его зовут?
Антуанета. Ради бога, оставь меня в покое. Вот все, что я могу тебе сказать. Не вмешивайся в мои дела. (Берет сумочку.) А если у нас с тобой что-нибудь изменится, я сама тебе сообщу. (Уходит.)
Регистратор. Другого нельзя было и ожидать!
Кюрман. Дальше!
Регистратор. Пощечину вы не дали, но она все равно не скажет. Словом, несмотря на ваше рыцарство, ничего, по существу, не изменилось. Зато вы чувствуете себя лучше, чем в первой редакции: на этот раз вам нечего стыдиться.
Кюрман. Дальше!
Регистратор. Разве вам не лучше?
Входит Xубалeк с письмами.
Кюрман. Спасибо, госпожа Хубалек, спасибо.
Хубалек убирает посуду.
Регистратор. Это произошло неделю спустя. Пришло письмо, адресованное Антуанете, и вы его вскрыли, чтобы быть в курсе дела. Помните? После этого она велела писать ей до востребования.
Кюрман (рассматривает конверт). Госпожа Хубалек!
Регистратор. С этого все и началось. Вы вели себя недостойно.
Кюрман. Это письмо не мне, а жене. (Отдает письмо Хубалек, и та уходит.)
Регистратор. Видите - вы можете держать себя совсем иначе.
Кюрман. Дальше!
Регистратор. Сейчас вы рыцарь без страха и упрека.
Кюрман. А что произойдет через месяц?
Регистратор. Антуанета будет вам благодарна. Антуанета будет вас уважать. Правда, она, вероятно, все же велит писать ей до востребования, но уже не из чувства недоверия, а из чувства такта.