Модная прическа.
Кюрман. Мнение Томаса меня не интересует.
Томас. Вот-вот! Поэтому с ним и немыслимо разговаривать... "Когда я был в твоем возрасте" - эти слова я не перевариваю. Возможно, тогда люди так и жили, но сейчас все по-иному. И не к чему ворошить старье, тыкать в нос свою биографию. (Садится на письменный стол.) Я хочу жить, как мне нравится.
Кюрман. Оно и видно.
Томас. Ну и что? (Размахивает курткой.) Он отстал от жизни. Какой прок в опыте?..
Регистратор. Томасу сейчас двадцать три.
Томас. Что ты мне собирался сказать?
Кюрман. Ничего.
Томас. О'кей.
Кюрман. Ты молод, Томас, но пока молодость - это единственное, что у тебя есть за душой. Да еще эта прическа. Что ты знаешь о самом себе? Только одно - ты делаешь то, что хочешь. Но попробуй жить с сознанием совершенной ошибки.
Регистратор. Господин Кюрман, этого вы не хотели говорить.
Кюрман. А вы попробуйте жить с сознанием совершенной ошибки. Я говорю правду. Ведь вы еще ничего не пережили. Вы молокососы! Ничего не пережили, черт возьми! (Кричит.) Ничего!
Томас. Па, ты просто стареешь.
Кюрман молчит.
Регистратор. Почему вы это опять повторили?
Томас уходит.
Кюрман. А что произошло еще?
Появляется Антуанета, в пальто.
Антуанета. Ганнес, я ухожу.
Регистратор. Минутку. (Перелистывает досье.) Без сомнения, произошло множество разных событий, ведь не простояли же вы все это время в халате. Например, вы ездили в Россию.
Кюрман. Ну и как?
Регистратор. Насчет этого вы храните молчание. До сих пор. В России вы пробыли почти полгода, встретиться с Кролевским не удалось. Вы, конечно, понимаете, господин Кюрман: некоторые люди, основываясь на вашем молчании, могут подумать, что Россия вас разочаровала.
Антуанета. Эгон тоже был в России.
Кюрман. Эгон!
Антуанeта. И он много рассказывал.
Кюрман. Эгон - реакционер.
Антуанета. Что же ты молчишь? Ведь ты за прогресс. (У нее нет времени продолжать этот разговор.) Одним словом, я ухожу.
Кюрман. Почему мы не разводимся?
Антуанета. Вечером я буду дома.
Кюрман. По-моему, я тебя о чем-то спросил.
Антуанета. Прошу прощения.
Кюрман. Почему мы не разводимся?
Пауза.
Регистратор. Обоснуйте это решение. В первой редакции в то утро вы следующим образом обосновали свои слова (читает досье): "Мы бесполезно тратим время, Антуанета. Я люблю тебя, но мы бесполезно тратим время".
Кюрман. Бесполезная трата времени.
Регистратор. "Человек живет только раз".
Кюрман. Я так сказал?
Регистратор. Банально, но трогательно. (Читает досье.) "Однажды, уже давно, ты мне сказала... помнишь? Если у нас с тобой что-нибудь изменится, ты мне сама сообщишь".
Антуанета. Да.
Регистратор. "На наши отношения это не повлияет. Эгон - католик".
Антуанета. Что ты хочешь этим сказать?
Регистратор. "Для него брак нерасторжим".
Антуанета. Да.
Регистратор. "И это, выходит, придает святость нашему браку тоже".
Кюрман. Так и есть.
Регистратор. "Знаю, ты не желаешь, чтобы с тобой разговаривали в таком тоне. И тем не менее я за развод".
Кюрман. И притом немедленный.
Регистратор. "Хорошо".
Антуанета садится.
Хотите переиграть этот разговор?
Кюрман. Я надеялся его избежать. Вел себя, как человек с жизненным опытом. Не вскрывал чужих писем. И так далее. Надеялся на то, что...
Регистратор. Эгон испарится?
Кюрман. Да.
Регистратор. Не тот случай.
Кюрман. Да.
Регистратор. Стало быть, вы и на этот раз хотите развестись.
Кюрман. Немедленно.
Пауза.
Антуанета (берет сигарету). Ты уже обращался к адвокату?
Кюрман. Нет.
Антуанета. Зато я обращалась к адвокату. По его мнению, проще всего нам взять одного защитника. Так называемый развод "без обоюдного согласия" будет тянуться по меньшей мере год... (Закуривает сигарету.)
Кюрман. А что будет через год?
Регистратор. Тысяча девятьсот шестьдесят шестой год.
Кюрман. Что произошло тогда?
Слышен плач грудного младенца.
Ребенок?
Регистратор. Да.
Кюрман. Его?
Регистратор. Нет.
Кюрман. Мой?
Регистратор. Нет.
Кюрман. Чей же?
Регистратор. Ребенка родила молодая итальянка.
Младенец замолкает.
Вот что произошло еще. (Смотрит на досье.) Рефлекс Кюрмана, считавшийся в свое время большим открытием, на базе которого выросла целая наука, был опровергнут новейшими исследованиями.
Опять слышен плач младенца.
Антуанета. Ганнес, я ухожу. (Раздавила в пепельнице сигарету.) Нам надо либо идти к адвокату и разводиться, либо наконец перестать говорить на эту тему. Все уже говорено-переговорено тысячу раз. (Поднимается.) После обеда я пойду в библиотеку.
Кюрман. После обеда ты пойдешь в библиотеку.
Антуанета. А вечером буду дома.
Кюрман. Вечером будешь дома.
Антуанета. Если что-нибудь изменится, я тебе позвоню. (Уходит.)
Регистратор. И вот тут-то как раз, господин Кюрман, вы и сказали: если бы можно было начать сначала, вы бы знали точно, как построить жизнь по-иному.
Кюрман стоит неподвижно.
Не хотите ли начать еще раз сначала?
Кюрман стоит неподвижно.
Вы ее любите...
Кюрман подходит к полкам и вытаскивает спрятанный за книгами
револьвер; все это он проделывает, стоя спиной к регистратору, а
потом так же, осторожно, стараясь производить как можно меньше
шума, взводит курок.
Регистратор. Это уже тоже было - вы хотели застрелиться, считали, что не можете жить без нее, но потом подняли себя на смех. (Находит в досье.) Сентябрь тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.
Неподалеку опять барабанят на рояле, те же такты, пауза, затем
такты снова повторяются. Регистратор закуривает. Наступает
тишина.
Регистратор. И мы, честно говоря, ждали чего-то большего от человека, который получил возможность начать жизнь сначала, более смелых решений...
Кюрман. Да.
Регистратор. Можно было не делать ничего выдающегося. Пускай. Но все же следовало поступить как-то по-иному, хотя бы не так, как раньше. (Курит.) Почему вы, например, не эмигрировали?
На экране появляется фотография - Кюрман в тропическом шлеме.
Кюрман на Филиппинах. Наука о поведении - опыты на птицах, которые не водятся в наших широтах. Жизнь естествоиспытателя - суровая, но увлекательная...