МАРТИН. Нет… Вообще-то я даже никогда там не был. (Поспешно.) Так, проезжал мимо. (Про себя.) Новый вестник.
АНДЕРС. Да, когда едешь на юг, то проезжаешь мимо. Не сам район, а стадион. Его отовсюду видно. (Пауза.) Да. (Пауза.) Правда, вот купаться было нельзя. Слишком холодно. Мы ездили туда в апреле. (Пауза.) Надо было ехать попозже, в другое время года, а мы были там всего-то неделю.
МАРТИН. Понятно. (Про себя.) Не, новый вестерн!
АНДЕРС. Мы друг друга как-то не очень знали. Просто работали вместе. А на работе особо не поговоришь. А вне работы мы не общались… У его жены были какие-то проблемы, она не смогла поехать, а у него было два билета, и он предложил мне. (Пауза.) Не знаю, почему он именно мне предложил. (Смеется.)
МАРТИН. Да… одна из самых больших загадок жизни.
АНДЕРС. Зато хоть какое-то разнообразие… (Пауза.) Когда мы там работали, мясо нам дешевле доставалось. Хорошее мясо. Лучшие куски, огромные говяжьи бифштексы, ребрышки, все что угодно… Да, куча всего. (Короткая пауза.) Я там три года проработал. (Кивает.) Мне всегда нравилось заниматься с животными, работать с животными… Не забивать их, ясное дело, кому ж это нравится, хотя, наверное, некоторым и нравится, но ведь и это кто-то должен делать. Хотя сейчас это уже больше как фабрика. Не то что раньше. (Пауза.) Интересно, что будет потом, когда мы вступим в ЕС. Они там совсем не так обращаются с животными, как мы здесь… Они не думают о них, как мы… Недавно что-то показывали по телевизору про ЕС, какую-то передачу про скотобойни, так они там так бьют несчастных животных, будто они вообще никто, и еще они их плохо умерщвляют, не до конца — там был один теленок, которому плохо перерезали горло, и он просто лежал там и истекал кровью, а никто и пальцем не пошевелил… а еще кто-то пнул ногой свинью, которую вроде закололи, а она осталась жива.
СОФИЯ снова вернулась в курилку и села.
АНН-МАРИ тоже входит в курилку, зажигает сигарету.
МОД. Первая за сегодня?
АНДЕРС. Так же нельзя. Почему они должны страдать?
МАРТИН. Ну да.
АНДЕРС. Я всегда любил животных. У меня вот были собаки… Последний раз у меня был доберман… но в городе их нельзя держать, их надо как следует выгуливать.
МОД. Первая за сегодня?
АНН-МАРИ кивает.
Самая приятная.
МАРТИН. Ясно.
АНДЕРС. Но мне пришлось с ней расстаться… потому что я столько времени тут. (Короткая пауза.) У тебя есть собака?
МАРТИН. Нет. (Короткая пауза.) Дети хотят. Мы думали завести позже, летом… чтобы она побольше была на улице первое время.
АНДЕРС. А какую… вы хотите?
МАРТИН. Ну, не знаю… Главное, чтобы не очень большую.
АНДЕРС. Добермана надо очень много выгуливать.
МОД (СОФИИ). Пожалуйста, пока я здесь, никаких индийских похорон.
АНН-МАРИ смотрит на нее слегка удивленно.
Ерунда, не обращай внимания.
РОГЕР уходит в конец коридора.
МАРК входит в холл, садится на подоконник, прислоняется к стене, начинает расстегивать рубашку, потом снимает ее и бросает на пол — он очень худой, похож на маленького мальчика, острые лопатки, лицо его и фигура выражают невероятное одиночество, но боль еще не сконденсировалась в крик. Прислоняется лбом ко лбу кого-то невидимого и беззвучно говорит с этим человеком, как будто шепчет ему в невидимое ухо.
МОХАММЕД (входит в курилку, садится, молча сидит, потом медленно произносит). Простите, прикуривать не найдется?
МОД (указывает на зажигалку). Вот… Это Софии.
МОХАММЕД. Спасибо. (Берет зажигалку, прикуривает. Он двигается очень медленно, он небрит, очень бледен, под глазами черные тени.) Спасибо.
МОД. Не за что.
СОФИЯ. Я раздавила ногой осу… Я устроила ей индийские похороны. (Смотрит на МОХАММЕДА, тот сидит и смотрит в пол, потом на свои руки, кладет одну ладонь на другую.)
АНН-МАРИ (через некоторое время). Ты сожгла ее.
СОФИЯ. Да, я сожгла ее в пепельнице… Я ее спалила.