И г о ш е в. Никак я это не называю. Все думы мои о… об одной женщине. Вошла она в меня, как холера, и треплет, и треплет!
Т а т ь я н а. Выговорок схлопочешь — живо от холеры избавишься.
И г о ш е в. Меня не только выговором, Таня, меня смертью не испугаешь.
Т а т ь я н а. Дела-а-а.
И г о ш е в. Ты ничего не думай. Ведь я тебя безвредно люблю… на расстоянии.
Т а т ь я н а. Меня-я-я?
И г о ш е в. Кого боле-то? Одна ты такая… Мне уж потому хорошо, что ты на земле присутствуешь. Исчезни — жизнь не в жизнь станет.
Т а т ь я н а. У меня ведь муж, Сергей Саввич.
И г о ш е в. Все знаю, Таня. Да что я поделаю с собой? Боролся, критиковал себя всяко… что слабости этой подвержен… Не помогло. Хворь во все поры проникла. Во сне тобой брежу. Анна Петровна на стенку от ревности лезет.
Т а т ь я н а. Она знает?
И г о ш е в. От бабы, да еще от такой бдительной, как моя, разве скроешь?
Т а т ь я н а (смеется). Вот выследит — будет тебе на орехи. И мне попутно. А за что?
И г о ш е в. Да вроде не за что.
Т а т ь я н а. Ну так сиди и не тушуйся.
И г о ш е в. А я и не тушуюсь. (Беспокойно возится.) Я, сушь-ка, нисколько не тушуюсь.
Т а т ь я н а. То и видно. На вот, выпей (налила рюмку) для храбрости. Праздник-то все-таки твой. Мой по случаю.
И г о ш е в. Как это по случаю?
Т а т ь я н а. Могла бы и в другой день родиться.
И г о ш е в (убежденно). Не могла. Ты должна была родиться именно в этот день.
Т а т ь я н а. Это еще почему?
И г о ш е в. В другой день родилась бы другая Татьяна. Ту я не полюбил бы. За тебя. (Выпил.)
Т а т ь я н а. Доказал. Ну, стало быть, за нас обоих. Сушь-ка, а ведь ты опять с какой-то каверзой явился.
И г о ш е в. С чего ты взяла?
Т а т ь я н а. Что я, не знаю тебя, что ли? Я тебя, Сергей Саввич, как облупленного знаю. Вон сколько лет знакомы.
И г о ш е в. За что я люблю тебя больше всего, дак это за ум.
Т а т ь я н а. Ну, ума-то во мне не больше, чем во всякой другой женщине. А чутье есть. Чутье у меня звериное. Ну, так что у тебя за пазухой-то?
И г о ш е в. Вечером не сказал: торжество было… (Мнется.) Понимаешь…
Татьяна его поощряет.
Директором свинокомплекса назначили.
Т а т ь я н а. Комплекса? Так он же еще не достроен!
И г о ш е в. Достроить-то его рано или поздно достроят. Не в том закавыка, Таня. Его к маю задействовать хотят… на всю катушку.
Т а т ь я н а. Легко сказать! Хоть бы к Октябрьским! Тепла нет, оборудование раскомплектовано… И корма неизвестно как добывать и где. Своего-то комбикормового завода не построили.
И г о ш е в. Я приводил им все это. Николай Иванович и слушать не хочет. Игошев, говорит, вывернется.
Т а т ь я н а. Ну ладно. А я здесь при чем?
И г о ш е в. А я им в ответ: «Ладно, мол, вывернусь. Ежели главным зоотехником Татьяну Жилкину дадите».
Т а т ь я н а. Да не возьму я на себя такую обузу!
И г о ш е в. Они уверены, что возьмешь. И… я уверен. Ты же отчаянная, Таня.
Т а т ь я н а. На сей раз все вы промахнулись! Не возьму! На том и кончим. А теперь давай выпьем… за твое назначение.
Кто-то звезданул в окно камнем.
(Рассмеялась.) Ну вот, Анна Петровна начала боевые действия…
Слышится песня:
Взрыв. Тишина. Жуткая, пронзительная тишина!.. Потом яростно взвыл ветер, и снова та же самая тишина. Глухо, как в небытии.
Г о л о с П е т р а. Ты пиши мне, сынок, пиши! Слов-то я не различаю. Оглох… Взрывником был… Что-то сталось после взрыва с перепонками… Врачи в ушах ковырялись. Да ежели пропал он, слух, дак его не в ушах искать надо. Теперь я как глухарь на току. Самого себя слушаю. И еще — тишину. Не звучит больше жизнь. Ничто не звучит. Тишь такая, что жутко становится. Говорят, солдаты после тяжких боев о затишье мечтают. Верю в это, Юра. Сам, однако, хотел бы еще разок взрывы услышать. А еще лучше — музыку. Не слышу. Ничего не слышу!.. Хор мой поет. А я только рты раззявленные вижу. Будто смеются надо мной товарищи мои. Громче, братцы, громче! Музыки дайте!