Крейер. Видел. А кто это?
Элиас. Ты его не знаешь?
Крейер. Нет, не знаю.
Элиас. Удивительный он человек… Этот день будет решающим днем в моей жизни… Боже, как это верно!
Крейер. Я так и полагал, Элиас, что этот день будет великим днем для тебя. Можно ли оставаться безучастным к тому, что происходит? Посмотри на сотни молящихся, окружающих церковь, в которой молится он, не подозревая даже их присутствия. Я не могу вообразить ничего прекраснее.
Элиас. Ведь правда? О, я отброшу всякий страх, все сомнения! Этот день будет решающим! Какие замечательные слова! Я долго боролся и страдал и ничего не достиг. И вдруг все мне далось сразу! Теперь в душе моей мир. Мне хотелось бы поговорить с тобой.
Крейер. Только не сейчас. Видишь ли, у меня к тебе поручение…
Элиас. Ко мне? От кого?
Крейер. Я вернулся сюда на пароходе миссионерского общества.
Элиас. Знаю.
Крейер. И вот епископ и священники послали меня спросить, не смогут ли они занять эту комнату на некоторое время?
Элиас. Для чего?
Крейер. Им необходимо обсудить, как им надо отнестись ко всему происходящему. И мы не знаем лучшего места, где можно было бы уединиться. Да, да, пожалуйста, не удивляйся. Понимаешь ли, мы ведь профессионалы, так сказать, проповедники по ремеслу, и наша обязанность смотреть на подобные явления более трезво, чем другие.
Элиас. Не внесет ли их приход сюда дисгармонию?
Крейер. Из дисгармонии рождается гармония. Да и кто может противиться чуду?
Элиас. Да, это правда. Но зачем именно здесь, в доме? Они вклинятся между отцом и матерью. В их присутствии нельзя будет открыть дверь маминой комнаты, когда отец начнет молиться.
Крейер. А что, по-твоему, ответили бы им твой отец или твоя мать?
Элиас. Безусловно, согласились бы… Ты прав. Я отдам им комнату. Но я не хотел бы встречаться с ними. Я уйду.
Крейер. Я все улажу. Скажи только: обе двери, ведущие в комнату твоей матери, закрыты?
Элиас. Да.
Крейер. Когда все соберутся, я закрою окно и обе двери.
Элиас. Пускай себе запираются! Я найду сочувствие у тех, кто благоговейно ожидает около церкви чего-то великого, что должно совершиться именно сегодня. И, конечно, они ожидают не напрасно!
(Уходит.)
Крейер (ему вслед). Об этом надо помолиться, Элиас!
Элиас. Да, теперь я попытаюсь молиться!
(Оба уходят налево.)
Крейер (опять входит слева). Сюда! Пожалуйста!
(Идет вперед и закрывает окно.)
(В комнату входят епископ и священники. Крейер возвращается и закрывает обе двери.)
Бланк. Не можете ли вы, знакомый с порядками в этом доме, устроить нам чего-нибудь поку-у-шать?
Епископ. Я знаю, что мы производим комическое впечатление. Но это по причине морской болезни.
Брей. У нас в желудках ничего не осталось!
Епископ. Едва мы успели войти в спокойные воды, где уже можно было начать варить и жарить…
Брей. Как совершилось чудо!
Фалк. Я так ужасно проголодался.
Крейер. Боюсь, что сегодня здесь о еде никто не позаботился. Но я все-таки пойду, разузнаю. (Уходит.)
Йенсен. У меня от голода начинаются галлюцинации. Я читал, что это бывает… Впрочем, когда читаешь об этом, то обычно не веришь. Вот! Я положительно вижу перед собой куропаток!
Фалк. Куропаток?
Йенсен. Не только вижу — я чувствую их запах! Жареные куропатки!
Голоса. У нас будут жареные куропатки?
Крейер (возвращается, с порога говорит). Увы! Ничего нет! Я побывал и на кухне, и в кладовке. Пусто. И ни одной живой души.
Брей. Ни одной живой души?
Фалк. А я так ужасно проголодался!
Епископ. Не надо становиться смешными, друзья мои! С неизбежным надо примириться. Давайте займемся делом. Будьте добры, присаживайтесь!
(Садится на диван, все прочие — на стулья.)
Будем беседовать кратко и без шума — вы ведь знаете, что в этом помещении находится серьезно больная? Мы должны прийти к соглашению относительно того, как всем нам следует вести себя. Я всегда придерживался мнения, что пред лицом таких событий священнослужитель должен, как правило, оставаться совершенно нейтральным. Ни соглашаться, ни возражать, пока движение не определится настолько, что возможно будет высказать о нем суждение. Поэтому сегодня я желал от всего сердца, чтобы нам удалось не приехать сюда. Но нам пришлось приехать.