М а р т и н. Ты не ответила мне. Ты вернула этому человеку его деньги? Говори правду.
И н г а. Правду? Пожалуйста. Тогда он не захотел, а сейчас я не отдала. Потому что этих денег больше нет. Нет! Они помогли нам утрясти кучу всяких дел. И этот костюм, который ты видишь на мне, тоже куплен на эти деньги. И твои ботинки и…
М а р т и н. На деньги этого преступника?
И н г а. Ну и что? Подумаешь какой эстет…
М а р т и н. К черту!
И н г а. Ну зачем же так грубо? Некрасиво!
Мартин подходит к столу, выпивает приготовленную для пациента рюмку, наливает и опять пьет.
За старое принялся? И такими темпами? Ну что ж, дело твое… (Вынимает скрипку из футляра, валяющегося среди книг, проводит пальцами по струнам.) С каким наслаждением я бы трахнула эту штуку об стол — да так, чтоб щепки взлетели под потолок!
М а р т и н. Этот же настоящий Ториони!.. А впрочем, бей… Кончится раз навсегда это бессмысленное пиликанье. (Пьет.) Обиделась?
И н г а (с обидой в голосе). Конечно, нет. Но я все-таки не понимаю… Когда я кончала консерваторию, считалось, что у меня выдающиеся способности. Кое-кто даже говорил про меня — музыкальное чудо.
М а р т и н. А меня еще совсем недавно считали выдающимся врачом. Кое-кто говорил — чудо-врач.
И н г а. И все-таки… почему у меня такой неожиданный спад?
М а р т и н. Вернее, почему не получилось того взлета, которого все ожидали?
И н г а. Прекрати, пожалуйста, свои глупые и несносные насмешки.
М а р т и н. Насмешки всегда кажутся глупыми и несносными тем, против кого они направлены. Но для того, кто насмехается, это веселое и остроумное занятие… Твоя главная беда и заключается в том, что никто всерьез не критиковал тебя.
И н г а. В том числе и ты?
М а р т и н. И я.
И н г а. Заметно, что ты уже пьян. Трезвый ты превозносишь мою игру до небес.
М а р т и н. У трезвого у меня, наверное, не хватает смелости.
И н г а. Сейчас ты просто удивительно смел! Ну-ка, скажи мне, великий знаток и ценитель музыки, почему я не двигаюсь вперед? В чем, по-твоему, главная причина?
М а р т и н. Хочешь услышать откровенный ответ искреннего любителя музыки?
И н г а. Да, говори.
М а р т и н. Замечала ли ты сама, как твоя натура проявляется и в твоей манере исполнения? Ты очаровательная женщина, речь у тебя бойкая, подчас не лишенная блеска. И точно так же ты играешь: бойко, порой — почти с блеском. Но вот случается, что в разговоре ты неожиданно для себя самой касаешься тем, требующих большой эрудиции, и тут оказывается, что твоих, в общем, довольно-таки туманных знаний недостаточно. Сболтнув какую-нибудь глупость, ты сама это сразу понимаешь, раздраженная своим промахом, теряешь самообладание — и тут же делаешь новую, еще большую глупость. Так и с твоей музыкой. Если какое-нибудь сложное произведение ставит тебе все более серьезные задачи, ты вскоре начинаешь спотыкаться и путать, потому что уровень твоего мастерства невысок. И тогда ты приходишь в ярость от собственного несовершенства и готова оборвать струны у скрипки. Ты…
И н г а. Хватит, профессор! Впрочем, ладно, продолжай.
М а р т и н (наливает коньяку, пьет). С удовольствием. Ты никогда не станешь выдающимся исполнителем, потому что тебе, как мне кажется, не хватает высокой нервной восприимчивости… тонкого музыкального чутья, у тебя нет той страстности, которая захватывает слушателей и уносит их в мир трагического или прекрасного…
И н г а. Значит, по-твоему, у меня нет ничего?..
М а р т и н. Я этого не говорю, но прежде всего у тебя слишком мало… настоящей человеческой теплоты, сердечности. Тебе надо еще много…
И н г а (перебивает его). И это говоришь мне ты?.. Ты… шарлатан! Пьяница! Жалкий знахарь, спекулянт на человеческих болезнях! Врачеватель бессильных старикашек… Они тебе не снятся — те, что попали впросак с гормонами, которыми ты их пичкал?
Мартин при каждой фразе Инги вздрагивает, словно от удара. Берет со стола вазочку с цветком, держит ее в руках, потом ставит на книжную полку. Возвращается и в раздумье стоит среди книг, сложенных стопками на полу. Тихонько начинает ворошить их ногой, постепенно раскидывает.
Подумаешь — психоанализ!.. Так мне, значит, не хватает тончайшей нервной восприимчивости?
М а р т и н. Слушай внимательнее. Тебе не хватает того, что делает обыкновенного скрипача большим художником, — тонкого музыкального чутья.