Н у р к. Я все отыграю… Погляди, какие у меня отличные ботинки!..
Р о о п. Хочешь остаться в чем мать родила?
О с к а р (оценивающе смотрит на ботинки Нурка, затем тасует карты, сдает). Еще?..
Т у в и к е (он тщетно пытался уснуть, слезает вниз). Ну и жарища… Что за вид у тебя, Юмбо?!
Н у р к. У меня? Мне тоже стало жарко… Давай еще! Эх, опять погорел… (Снимает с себя ботинки.)
Оскар подбирает его вещи.
Т у в и к е. Это куда же он твою одежду?..
Н у р к. Утюжить… По совести говоря, я дочиста продулся в очко. Впервые в жизни стал играть на деньги — и вот… Носки и рубашка — все, что осталось. Дорогое будет воспоминание…
Т у в и к е. Болван! А если на судне спросят, куда девал одежду?
Н у р к. Скажу — обчистили меня в карты, ободрали как липку.
О с к а р. Вот как?.. И, разумеется, укажешь на меня — вот, мол, кто обчистил.
Т у в и к е. А на кого же?
О с к а р (швыряет Нурку одежду и ботинки). На! Надевай и носи… временно… как чужие вещи.
Н у р к (быстро одевается). А часы… и деньги?..
Т у в и к е. Это, стало быть, плата за учение. Растяпа…
Р о о п. Да-а… Не такая уж маленькая плата… (Выходит вперед.)
Р у у т (тихо). Здорово, воришка…
Рооп поднимает голову, с испугу сплевывает; пауза.
Входит М а р и н а.
М а р и н а. Здравствуй, Тувике! Роби здесь нет?
Н у р к (всматриваясь в даль). Ребята, смотрите, кто идет!.. Краса и гордость нашей улицы — наша плясунья Мирьям!
В светлом, отороченном вышивкой летнем платье появляется красивая, милая М и р ь я м; ее сопровождает М и к к, щеголеватого вида парень.
М а р и н а. Мирьям… и Микк?.. А где же Роби?
М и к к. Роби покинут, и вместо него взят Микк.
Т у в и к е. Молодчина девочка, что пришла проводить нас… Да здравствует Мирьям! Урра!
Н у р к, О с к а р, Т у в и к е и С а у л у с. Ура! Ура! Ура!.. Станцуй для фронтовиков, станцуй, девочка, не то заберем тебя с собой!
М и р ь я м. Ох, с какой радостью я уехала бы с вами! И на войну пошла бы. Зачем только я училась танцевать?.. Мне бы врачом быть… И маме могла бы сейчас помочь…
М а р и н а. А что с мамой? Опять сердце?
М и р ь я м. Да. Врач сказал — раньше чем через месяц ей даже пошевелиться нельзя. Ее нельзя ни поднимать, ни переносить. Она должна тихо и неподвижно лежать. Каждую ночь я плачу в подушку от отчаяния… А что, если придут эти палачи со свастикой!
Н у р к. Ерунда… Не так страшен черт, как его малюют.
М и р ь я м. Если бы так…
М и к к. Не бойся. Я немцев знаю.
М и р ь я м (замечает Руута; удивленно). Вы здесь?.. Вот уж не ожидала… Здравствуйте! А где Роби?
О с к а р. Очевидно, Роби передумал. Здравствуйте, барышня Гордон! Вы меня, по всей вероятности, не знаете. А я знавал вашего отца, пана Соломона. Это тот жестянщик, который упал с крыши и разбился насмерть, — ведь верно? Замечательный был человек. Я хорошо помню, как он танцевал краковяк и мазурку и как женщины вечно пялили на него глаза! Огонь!.. Вы очень похожи на него…
Входит К а д а к а с в форме моряка торгового флота.
К а д а к а с. Ого! Почему эти голубчики до сих пор не на судне? Здравствуй, Марина.
М а р и н а. Здравствуй, Кадакас. Скоро отчалим?
К а д а к а с. Скоро. Твои парни здесь?
М а р и н а. Один здесь…
К а д а к а с. Ну и пестрое общество собралось тут… Разумеется, настоящие бойцы сейчас в истребительных батальонах и рабочих полках… Посмотрим, как тут насчет военной дисциплины. (К Кикерпу.) Послушайте, товарищ… да, да, вы! Постройте людей для отправки на судно.
К и к е р п у. Я?.. Простите, но почему я? Я никогда в строю… Из меня и не получится… потому, что я… Ну хорошо… сейчас. Ребята… Послушайте, господа… то есть товарищи!.. Послушайте… Надо построиться. Простите, я прошу вас…
Никто не обращает внимания на его тихие увещевания.
С а у л у с (спрыгнул с ящика). Товарищ помощник капитана, разрешите мне построить людей!
К а д а к а с. Разрешаю.
С а у л у с (зычным голосом). Внимание!! Внимание!! Слушай мою команду! (Вытягивает вперед руку.) За мной по одному становись! Шагом марш!
Все, за исключением Микка, бегом выполняют приказ.