Долгая пауза. Алексиус тоже задремал. По-прежнему далеко громыхают орудия, вспыхивают и гаснут огни ракет. Роби стоит среди спящих на снегу солдат и смотрит на далекие всполохи. Где-то очень высоко с воем проносятся снаряды дальнобойных орудий. Роби выходит вперед, к самому краю авансцены. Сцена темнеет еще больше. Пауза.
Следует картина, возникающая в воображении Роби. Раздаются тихие звуки далекой мелодии, исполняемой на трубе, — странная, пронизанная каким-то особым настроением музыка. Она приближается, ширится и в конце концов начинает звучать со всех сторон.
Из темноты ночи появляется улыбающаяся М и р ь я м; она одета, как и в первой картине.
Г о л о с М и р ь я м. Ты ведь написал ее для меня?.. Конечно, она мне нравится. Она мне очень нравится… нравится… нравится! Нравится… нравится… (Начинает делать близкие к танцу ритмические движения. Останавливается возле Роби.) Дорогой… Как хорошо, что ты меня любишь… Никогда не оставляй меня! Никогда… никогда… никогда… никогда… (Танцует.)
Отрывистая, с быстро меняющимися ритмами музыка внезапно переходит в высокий, протяжный сигнал трубы. М и р ь я м исчезает. Роби, вздрогнув, оборачивается.
Н у р к. (садится). Что такое? В чем дело?!
С а у л у с (встает). Поднимайтесь, ребята!
Все встают.
Ну, братцы, вперед, в Эстонию, — ммарш!
Т у в и к е (взваливает на плечо противотанковое ружье, Нурк пытается помочь ему). Оставь… Я сам как-нибудь.
И снова бесконечная колонна солдат потянулась сквозь снежную мглу, туда, к горизонту, где небо все чаще озаряют вспышки орудийного огня, где слышится далекий гул и где красным заревом полыхают пожары.
З а н а в е с.
Действие второе
Ночь. Просторная землянка штаба войсковой части. Стены, потолок и пол — из расколотых стволов деревьев и еловых жердей. В задней стенке большое прямоугольное окно. Рубленные топором табуретки, несколько столов. На видном месте — пишущая машинка, полевые телефоны, аппаратура радиосвязи, знамя войсковой части и прочие характерные для штаба предметы. Под потолком тянутся разноцветные телефонные провода. Слева — двери в карцеры, направо — лестница с несколькими ступенями, ведущая наружу.
У наружной двери стоит вооруженный часовой. Это А л е к с и у с. У стены, в маскировочных халатах и шлемах гитлеровской армии, стоят М и к к, Л о о к и Ф у к с. Их охраняют Н у р к и Р у у т с автоматами наготове. За столом, на котором лежат изъятые у «легионеров» документы и оружие, сидят С а у л у с, К и к е р п у, Э л ь т с и Т у в и к е. Л а й д заканчивает перевязку руки Фукса. Долгая напряженная тишина.
С а у л у с. Итак, все вы эсэсовцы чистой эстонской породы — красивые, белые… Только уж больно вислоухие, как я погляжу.
Л о о к. Эстонской — это верно, но не эсэсовцы… по крайней мере я и…
С а у л у с. Отставить разговоры! Вы все — эсэсовцы. Есть на ваших воротничках и шлемах этот проклятый знак?! Я поражаюсь, Фукс, твоей наглости… и невезучести.
Л а й д. Так. Рана у вас пустяковая. Через несколько недель все заживет.
Ф у к с. Благодарю. (Нурку.) Этого я тебе, гад, не прощу!
Входят К р о о к у с и К а д а к а с.
Н у р к. Руки коротки… Внимание!
С а у л у с. Встать! Смиррно! Товарищ полковник, наш разведывательный патруль взял в зарослях у реки этих трех фрицев эстонской породы. Один из них оказался нашим старым знакомым!
К р о о к у с. Вольно. (Садится вместе с Кадакасом за стол.) Обыскали?
С а у л у с. Так точно! Оружие и прочие вещи — на столе.
К р о о к у с. Как вам удалось взять их?
Н у р к. Мы курили в кустах, около лодок, вдруг один из них как чихнет! Будто мина разорвалась!
К а д а к а с. Вот как — курили на переднем крае?.. А развести костер у реки вам не хотелось?.. Какой же это умник чихнул?
Л о о к (показывает на Микка). Он.
К а д а к а с. Знакомое лицо… Погоди, погоди…. Правильно! Это вы решили принципиально не надевать никакой военной формы… помните, в Таллинской гавани? Черт побери, брат Роберта Лааста? Младший сын нашей Марины… (Пауза.) Позовите сюда лейтенанта Лааста. И Марине скажите — пусть придет.