М э э л а. Да, никто…
А д а м (продолжает работать). Хотите — смейтесь надо мной, Мээла, но, когда моя рука дрожит, как сейчас, я всегда думаю, что она растет не от плеча, а из сердца… Ведь плечо не дрожит! Знаете, о чем я думал?.. Откуда у Килля талант поэта?.. От кого?.. Неужели Мария действительно так любила меня и мое искусство, что это сказалось на Килле?
М э э л а. Не думаю. Просто Килль очень любит лес, природу, и эта любовь выливается у него в песнях.
А д а м. О вас он не складывает песен?
М э э л а. Нет.
А д а м. А я писал бы вас… всегда, всюду…
М э э л а. Не говорите так… Я не хочу…
А д а м. Больше не буду… (Прерывает работу, отходит от холста.) Взгляните… Что вы скажете теперь?
Мээла молча подходит, смотрит. В ее глазах восхищение.
(Тихо.) Ощущается что-нибудь?
М э э л а (тихо). Да… (Смотрит на портрет Марии.) Это я… И не совсем я…
А д а м. Может быть… Чувствуется ли, что эта девушка очень верит в человека?
М э э л а. Да! Действительно да… Значит, нашли?
А д а м. Кажется, нашел…
М э э л а (шепотом). Это должно придать вам силы завтра…
А д а м. Вы думаете? Не знаю… Нет, верно… Что, если показать завтра эту работу?.. Поверят ли они, что я снова на что-то способен?! Но как я возьму его? Надо сделать какой-то чехол… Кусочек фанеры найдется?
М э э л а. Найдем! Как следует запакуем.
А д а м. Да, этому они поверят… поверят больше, чем любым словам, клятвам и обещаниям…
М э э л а. Для вас все-таки очень важно, что о вас думают?
А д а м. Разумеется, Мээла. Вы себе не представляете, как отвратительно быть художником, о котором критики молчат. Или вертят хвостом, чтобы «не обидеть товарища»! Мээла, не сможете ли вы посидеть еще четверть часа? Я…
М э э л а. Охотно… (Садится на прежнее место.)
А д а м. Так… Попробуйте вернуть себе прежнее настроение. Сможете?
М э э л а. Я попытаюсь… Ну как, получается?
А д а м. Да!.. Я готов взреветь от радости! В самом деле — удача… (Подходит к окну, резким движением отодвигает занавеску.)
М э э л а. Я очень рада!
А д а м. Теперь, пожалуйста, не двигайтесь… (Начинает работать.)
Слышно, как кто-то, тяжело ступая, поднимается на крыльцо, шаркает ногами.
М э э л а. Килль!..
А д а м. Одну минуту…
Кто-то трогает за ручку запертой двери.
М э э л а (шепотом). Нет, это Яагуп… (Бежит к двери, тщетно пытается открыть дверь. Подбегает к стене, срывает шаль с гвоздя, на который до того повесила ключ; испуганно.) Где ключ? Ключ?!.
Я а г у п (дергает дверную ручку). Открой дверь, Мээла.
М э э л а (подошла к Адаму). Где ключ?! Ключ!
А д а м. Какой ключ?
Я а г у п (стучит кулаком в дверь). Откройте дверь, черт возьми! Мээла! Адам!.. (Колотит ногами в дверь.) Я выломаю к черту дверь! Мээла!!!
А д а м. Что ты надрываешься там, пророк?.. Какой ключ? Ох ты дьявол… (Вытаскивает из кармана ключ, подает Мээле.)
Я а г у п (рычит). Убью!
Мээла бежит к двери, открывает.
(Входит, отталкивает Мээлу.) Почему дверь на запоре? А?
А д а м (стоя перед мольбертом, через плечо). Спокойнее, спокойнее… Человек должен в любой ситуации оставаться хозяином над собой — только тогда он человек!
Я а г у п (распахивает халат Мээлы). Ты как одета?! (Несколько раз ударяет ее по лицу и по протянутой для защиты руке.) И ты, стерва, осмелишься смотреть в лицо моему сыну?!
Пауза.
А д а м (быстро оборачивается). Что ты сделал?!. Мээла, он ударил тебя?! (Подходит к Мээле, которая стоит в оцепенении.)
М э э л а. Всюду ты видишь только плохое, — даже там, где его нет!
А д а м. Как он посмел, пещерный житель?!
Я а г у п (заметив холст, ставит ружье к стене, подходит к портрету). Ого?! Кто позволил? Черт, я спрашиваю, кто позволил… голой — перед ним?! (Ладонью размазывает краски на холсте.) Хватит позора!
А д а м. Стой!!! (Шепотом.) Что ты наделал?.. (Подбегает к холсту, кусает кулаки, кричит.) Что ты наделал?!.