Длинная пауза; Адам, как помешанный, осторожно, растопырив пальцы, касается поверхности холста, всхлипывает.
М э э л а. Как ты посмел, Яагуп…
Адам приподнимает подрамник и медленно поворачивается на месте, держа перед собой портрет на вытянутых руках; ставит его на мольберт, озирается, словно не понимая, что произошло. Его взгляд останавливается на прислоненной к стене рогатине, затем он переводит глаза на Яагупа, смотрит, хватает рогатину, поднимает ее и изо всей силы замахивается на Яагупа. Мээла подбегает и в последний момент отводит рогатину; она вонзается в бревенчатую стену рядом с плечом неподвижно стоящего Яагупа. Пауза.
Я а г у п. Глупое дитя, ты спасла его сейчас от тюрьмы. Зачем?..
Адам пристально смотрит на Яагупа, отпускает рогатину, отворачивается, отходит направо, где находится модная мебель, останавливается у черного холста. Его руки трясутся так, что он не может зажечь сигарету. Яагуп садится на скамью, не поднимая глаз.
Мээла следит взглядом за Адамом, подходит к нему, вынимает из коробки спичку и зажигает сигарету.
А д а м. Благодарю… Как все глупо получилось! Жаль…
М э э л а. Да, жаль. Но главное — он вам все-таки удался.
А д а м. Я… не верю…
М э э л а. Но мы же оба видели! Это была большая удача… (Пауза.) Но все-таки почему вы закрыли дверь?..
А д а м (разводит руками). У меня к вам… большая просьба, Мээла.
М э э л а. Да?
А д а м. Видите, как дрожат мои руки… Куда вы запрятали бутылку с коньяком?..
М э э л а. Нет. (Идет к Яагупу, тяжело вздыхая.) Что ты, Яагуп, наделал?.. (Пауза.) Ах, теперь уже ничто не поможет… (Пытается разрядить обстановку; тихо и быстро двигаясь, она ставит на место опрокинутые табуретки, вещи — и гнетущее напряжение постепенно проходит.) Угадайте, мужчины, что я сейчас чувствую?.. Голод… Да, я проголодалась. Вы, вероятно, тоже! Запомните — сегодня мой день рождения, и со мной не мешало бы считаться…
Яагуп беспокойно ерзает.
(С тяжелым вздохом.) Я не буду накрывать стол по-праздничному. Но что я могу предложить? Холодную свинину? Винегрет? Угря? Превосходный копченый угорь…
Пауза.
Я принимаю молчание за знак согласия. (Подает еду на стол.) Прошу! В этом доме два раза не приглашают. (Садится в середине стола.) Адам! Яагуп! Идите.
Яагуп и Адам медленно и неохотно подходят и садятся в разных концах стола. Мээла накладывает еду на тарелки, все принимаются есть.
Повторяю, дорогие друзья, — сегодня мой день рождения. И все должно радовать меня. Водки я не предлагаю, мы и без нее веселы, внимательны друг к другу, добры и… справедливы…
А д а м. Простите меня, Мээла, но у вас на щеке кровь.
Яагуп роняет на пол вилку, наклоняется, ищет ее.
М э э л а. Не может быть… вероятно, испачкала! (Уходит в комнату направо, вскоре возвращается, садится к столу.) Просто… капля краски… Знаете что, мужчины? Я вас обоих кое о чем попрошу… Я надеюсь, что сегодня вы не откажете мне. Имею я право?
А д а м. Конечно.
Яагуп мрачно кивает.
М э э л а. Я прошу, возьмите себя в руки и заключите хотя бы перемирие. Вы, Адам, согласны? Хотя сегодня вы наименее виноватый и наиболее пострадавший…
А д а м. Согласен.
М э э л а. Ты, Яагуп, должен согласиться и быть благодарен Адаму.
А д а м. Да что там… Мы, художники, пожалуй, привыкли к такому обращению. Ты, Яагуп, просто-напросто очередной критикан-самоучка. Только на этот раз бородатый… Ты и тебе подобные — вы всегда правы! Мээла, еще раз прошу прощения, но на вашей щеке снова появилась краска…
Мээла вытирает платком щеку.
Я а г у п (смотрит в свою тарелку). Я понимаю, как глупо вел себя…
А д а м. Браво! Прогресс… Неандерталец начинает понимать свои поступки, начинает превращаться в настоящего человека!
Я а г у п. Прости меня, Мээла… Я нехорошо сказал тебе…
А д а м. А за то, что ударил, прощения не просишь?
Яагуп молчит.
М э э л а. Меня ведь ударил слепой человек… Такому надо прощать! Ничего, Яагуп, я и не думала сердиться… С чего ты взял?
Я а г у п. Ты же все время говоришь мне — Яагуп…
М э э л а. Наверное, нечаянно. Ну, как было в лесу? Браконьеров встретили?