А д а м (берет холст). Вероятно, добрый человек… Я бы действительно забыл… Какая-то сила тащит меня назад. Ах, как бы я хотел остаться здесь…
Я а г у п. Сделай одолжение, места хватит! Принести вещи обратно?
Адам молчит.
М э э л а. Прощайте, Адам…
А д а м. До свидания, Мээла!
М э э л а. До свидания! Будьте самим собой!
А д а м. Постараюсь… Ну, ветхозаветный пророк, мы, очевидно, обойдемся без рукопожатия… Будь здоров! (Сует под мышку черный холст, открывает дверь, останавливается на пороге.) Какая отвратительная темень… А мое ружье? Моя огнестрельная дубинка с непослушным патроном?.. (Идет в комнату налево, закрывает за собой дверь. Пауза. Слышен выстрел.)
М э э л а. Ой!!
Я а г у п. Чего это он, сумасшедший?.. (Идет к двери.)
Мээла стоит в испуге.
(Собирается с духом и открывает дверь.) Боюсь, дочка, что Иегова призвал Адама к себе…
В ту же минуту через порог переступает А д а м, в руке у него дымящееся ружье и клочья черного холста.
А д а м. Иегова звал, да я не пошел! Видите, Мээла, один миг — и все! (Только теперь он понимает состояние Мээлы и Яагупа.) Ох, я не подумал… Простите, я так глупо напугал вас!
С улицы слышны нетерпеливые гудки машины.
М э э л а (приходя в себя от испуга). Ну, знаете!.. Нет, в самом деле! (Смеясь.) Один миг!
А д а м. Да. Вот видите, я уже сделал попытку стать самим собой. До свидания… (В дверях.) Поразмысли, Яагуп, над тем, кто стрелял — браконьер или лесник?.. (Смотрит на портрет Марии.) До свидания, Мария… Ветхозаветный пророк один непогрешим… Знаешь, христианин, почему я тебе… (подходит к Яагупу) все прощаю сегодня? Помнишь, много лет назад… я тогда только и делал, что пил, и никто мне уже не давал в долг… только ты пихал мне все время деньги… Ты даже не представляешь — твоя просто сумасшедшая вера в меня давала мне силы жить и работать… И за это тебе большое спасибо! И все же ты дьявольски глуп. Так глуп, что мне даже жаль тебя… Половина твоей жизни пошла к чертям, потому что вместо сердца у тебя эта маленькая черная книжка… Ну, до свидания! Мээла, приезжайте проведать меня в моем ателье.
М э э л а (ударяет кулаком по столу). Опять за старое?
А д а м. Вы же не даете мне кончить! Я сказал — приезжайте. Это значит — вместе с Киллем. Приедете?
М э э л а. Приедем!
А д а м. До свидания… (Уходя, еще раз останавливается в дверях.) Как вы думаете, Мээла, что, если бы кассир в день зарплаты протянул кому-нибудь из нас гонорар на острие ножа?.. Ну, ладно! (Быстро уходит.)
Мээла выходит на лестницу и глядит вслед Адаму. Яагуп вынимает карманную Библию и разглядывает ее жестким взглядом. С улицы чей-то молодой, звонкий голос кричит: «Ау-у-у-у-у-у!..»
М э э л а (поворачивается и, прикрывая рукой лицо от света, льющегося из комнаты, счастливым голосом кричит в темноту). Килль?
В ответ еще раз слышится: «Ау-у-у-у-у-у!..»
Килль! Килль! Килль! Килль!.. (Бежит навстречу мужу.)
Я а г у п (кладет Библию на подножие дымовой трубы, упирается лбом о стенку). Парус и руль…
На деревянном крыльце слышны шаги. Яагуп съеживается и как будто становится меньше ростом. Он вдруг не знает, куда девать свои руки. Медленно отступает. В дверях появляется М э э л а, смотрит на Яагупа.
М э э л а. Килль пришел домой… отец… (Она улыбается, настежь распахивает дверь и говорит тихо, но настойчиво.) Входи же, Килль!
З а н а в е с.
1960
ГУСИ
Шесть картин с интермедиями
Силли Тульп — птичница, 18 лет.
Отть Таэль — механизатор, парторг колхоза, 30 лет.
Эва Мутть — полевод, 30 лет.
Юри Аасма — милиционер, 45 лет.
Ингрид — его дочь, полевод, 18 лет.
Арне Ламмас — тракторист, 18 лет.
Таавет Киви — возчик молока, 54 лет.
Телила — его дочь, свинарка, 18 лет.