Пролог
На просцениуме — комната медсестер больницы. На фоне сине-черных занавесей сверкающая белизной мебель — шкафчики, помеченные буквами «А» и «Б», столик для приготовления лекарств, низкая кушетка, обитая искусственной кожей, несколько стульев, маленький письменный стол, на нем телефон и папки с историями болезней.
В комнате находятся: Я а н Р а у т, очень представительный, с белыми как лунь, чуть взъерошенными волосами, в роговых очках; Л е о К а р р и, высокий, держится несколько иронически; К а д р и, выглядит гораздо старше своих лет, чувствуется, что она добра и отзывчива. Все трое удивленно смотрят на И о н а с а М а р т и н а; он уже заметно сед; лицо у него задумчивое и располагающее к доверию. Доктор Мартин стоит посреди комнаты, с упрямым видом засунув руки в карманы белого халата.
К а р р и. Странные шутки у тебя, Ионас Мартин.
М а р т и н. С чего ты взял, что я шучу?
К а р р и. Мертвые мстят?.. Да брось…
М а р т и н. А тебе твои умершие пациенты никогда не мстили? Не наказывали тебя самым безжалостным образом?
К а р р и. Наказывали?.. Мертвые?.. Подумай, что ты говоришь, старина…
Р а у т (к Кадри). Пожалуйста, посмотрите, где мой субординатор Мати Кресс… Погодите! Ведь это же ваш сын? Очень толковый юноша. Будьте любезны, позовите его.
К а д р и уходит.
Послушай, Мартин, ты опять выпил? А на последнем собрании клялся, что не будешь, по крайней мере в рабочее время…
Пауза.
К а р р и. Интересно, где и что ты пил? Пауза.
М а р т и н. Украл у государства глоток спирта. Хочешь, напишу объяснение? (Пауза.) Рука дрожала — даже записи в истории болезни не смог сделать…. А рабочий день у меня окончен.
На авансцену выходит п а ц и е н т, останавливается у занавеса. Это очень худой, лысый человек средних лет, с изжелта-бледным лицом, в темном костюме. Одет во все самое модное и дорогое, но эта элегантность как-то не гармонирует с его общим обликом, «не идет» к нему. Никто вначале не замечает пациента. Он внимательно прислушивается к беседе врачей.
К а р р и. Все ясно — болтает спьяну. Но в присутствии санитарки…
М а р т и н. Во-первых, я еще не пьян. С этакой-то капли! Во-вторых, санитарка — моя родственница, член моей семьи и трепать языком не станет… А в-третьих… Я не понимаю, Карри, зачем ты делаешь вид, будто не веришь, что мертвые иногда мстят нам? И у тебя, знаменитый доктор Раут, бывало: положишь пациента на операционный стол, заглянешь внутрь и, вздохнув, зашьешь. Скажем, ты увидел там… (Запинается, охваченный какой-то мучительной мыслью.) Ты увидел там далеко распространившуюся раковую опухоль… увидел скорую и неотвратимую смерть этого человека… А что слышит от тебя больной в тот же самый день? «Все в порядке, будем надеяться на самое лучшее!» (Пауза.) Мы часто говорим нашим обреченным пациентам: «Все хорошо, не волнуйтесь, непременно поправитесь». А в действительности — иной раз и недели не пройдет как их хоронят.
Пациент, не двигаясь, мрачно слушает.
К а р р и. Ты же знаешь, порой врач обязан скрывать… такого рода правду. Этого требует профессиональная этика. В этом — глубокий гуманный смысл. Ведь надо попытаться сохранить сопротивляемость организма больного, и надо пощадить его близких. Грубая, неприкрытая правда травмировала бы их.
М а р т и н (какая-то тайная тревога мучает его). Вот эта ложь подчас и влечет за собой жестокое наказание…
К а р р и. Уж не мертвые ли наказывают?
М а р т и н. Мертвые.
Карри и Раут обмениваются быстрым взглядом.
Я сейчас объясню вам. Мертвые дают себя вскрыть, и тогда уже ничто больше не остается в тайне. Все на виду — и наша мудрость, и наше невежество, и наши верные и ошибочные диагнозы, и осложнения, возникшие из-за того, что мы неправильно назначали лекарства, и наши заботы, и наши старания, но также и наше равнодушие, халатность, тупость. Мертвые…
К а р р и. Брось, дорогой Ионас. У тебя всегда была склонность к странным фантазиям. (Рауту.) Помню, в университете он часто мечтал о каком-то особенном пациенте. Пациенте с большой буквы… Этот пациент очень тяжело болен… какое-то сложное заболевание… и только Ионас в состоянии вылечить его. (К Мартину.) Помнишь? А помнишь, какое тебе дали прозвище? Чудо-врач…