Х е к и м о в. Кто же вас обманывает, Хаджи-ага? Мы накажем виновного!
Х а д ж и - а г а. Вы, дирехтур. И не только меня, вы обманываете всех. И нас заставляете обманывать других.
Г о ш л ы е в (благодушно улыбается). Ну, это уж слишком! Это смахивает на клевету, Хаджи-ага!
Х а д ж и - а г а. Это — истина, дирехтур. Плохо мы работаем, плохо… Все, дирехтур, все… Как маленькие дети ведем себя: мол, этого на фабрике нет, того нет… Чуть что случится — плачем: просим министерство сократить нам план, простить нам невыполненные обязательства… А как мы соревнуемся, дирехтур? У нас не рабочий соревнуется с рабочим, а бумага с бумагой. И все на бумаге остается. Лишь бы галочку поставить. И все знают, что для отвода глаз делается это соревнование, и все молчат, дирехтур, все… Не хочу я больше участвовать в обмане, не хочу!
К у р б а н о в. Браво, Хаджи-ага! Ну просто джигит! Ай да Хаджи-ага, ай да смельчак!
Ш и х н а з а р о в. Твое злорадство, Курбанов, можно понять, а вот к чему старик клонит, мне до конца не ясно.
Х а д ж и - а г а. Старику истина нужна, сынок. Правда ему нужна. Расскажу такой случай. У меня есть сосед, Аннаберды. Семеро детей у него: мал мала меньше. Месяц назад он и его жена пошли в магазин и купили шестерым из них новую обувь. А через два дня все это пришлось выбросить в мусорный ящик, к чертовой матери! Ночью я пошел, вытащил из мусорного ящика эти обновки, дирехтур. И что вы думаете?! Так и есть — продукция нашей фабрики! И на каждом ботиночке, на каждой туфельке стоит штамп нашей Мерджен Мурадовой — первый сорт! С тех пор мне стыдно смотреть в глаза Аннаберды. Стороной обхожу его. Когда меня спрашивают, где я работаю, ей-богу, мне совестно признаваться, что на местной фабрике.
Ш и х н а з а р о в (со смехом). Как же так, Айна Амановна? Выходит, иногда ОТК во главе с вашей начальницей делает исключение для недоброкачественной продукции?
А й н а. Это было еще до меня. И видимо, был момент, когда Мерджен Мурадовна поддалась вашим мольбам и уговорам, была усыплена вашими разглагольствованиями о чести фабрики, заработке рабочих и прочем… Видимо, у нее опустились руки и она закрыла глаза на брак…
Ш и х н а з а р о в. О, сколько их было — таких моментов за эти годы! Можно сказать, был один сплошной момент!
Х а д ж и - а г а. И еще, дирехтур. Глупая какая-то практика у нас на фабрике. Невыгодно, когда работаешь хорошо. Почему я зарабатываю больше не за то, что сошью высококачественную обувь, затратив на это больше времени и сил, а за то, что сошью побольше да похуже? Почему? Выходит, я должен идти на сделку с совестью, топтать свое доброе имя рабочего? Так, что ли? Вот поэтому я и ухожу от вас, дирехтур.
А й н а. Действительно, глупейшая практика! Почему бы нам не организовать производство так, чтобы заработная плата рабочего росла также в зависимости от ее качества, а не только от количества? Количество без качества — это же пускание пыли в глаза! Это обман народа!
Х е к и м о в. Браво, Айна Амановна! Верно подметили! Сейчас этим вопросом как раз и занимаются.
А й н а. Кто? Где?
Х е к и м о в (выразительно показывает пальцем вверх). Там! Весьма серьезные инстанции. По всей стране главным показателем при оценке продукции предполагают сделать не вал, а качество этой продукции.
А й н а. Мудрое решение.
Ш и х н а з а р о в. Да, молодцы! Как, интересно, только додумались?
Х е к и м о в. Но, повторяю, этот вопрос пока еще в стадии изучения.
Х а д ж и - а г а. Что изучать-то, дирехтур? Ведь и малому ребенку ясно: так надо было сделать еще до нашей эры.
А й н а. А пока что, выходит, мы в погоне за планом, за валом будем гнать и гнать брак?
Х е к и м о в. Увы, Айна Амановна, мы не можем опережать события. Сие нам не дано. Повторяю, план есть план. Он — наш бог!
А й н а. План? Не человек разве? Словом, мы лишены возможности проявить инициативу снизу?
Г о ш л ы е в. Из-за этой вашей инициативы, товарищи работники ОТК, мы и находимся на грани позора. План под угрозой срыва. Кош-шмар!
Х е к и м о в. Да, Айна Амановна, как говорят братья украинцы, мы не можем лезть в пекло попередь батьки. Надо ждать.
А й н а. Чего? У моря погоды? И переводить народное добро?
Г о ш л ы е в. Столько лет ждали, переводили — и ничего, не умерли. Подождем еще немного!