Х е к и м о в. Ну что, что?.. Кто он?.. Негодяй? Сукин сын? Проходимец?
М е р д ж е н. Хуже!
Х е к и м о в (смеется). Ну вот и договорились. Все сразу стало понятно. Но знаешь, Мерджен, если говорить серьезно, мы уже пережили эпоху красивых фраз. Мы давно спустились с небес на землю. И тебе тоже нечего там делать — в облаках. Не залетай, не пари! Ты будешь там в одиночестве. Бифштексы, ромштексы! Джинсы! Вельветы! Какая чепуха!
М е р д ж е н. Вот именно. Но тот, кто неспособен сделать хорошо чепуху, тот не сможет сделать хорошо и что-нибудь посущественнее.
Х е к и м о в. Не обязательно, не обязательно!
М е р д ж е н. Не перебивай! Даже ребенку ясно, что хорошее качество всего, повторяю: всего — не чепуха!
Х е к и м о в. Всему свое время. Не это главное.
М е р д ж е н. Хорошее качество всего — это не главное, это чепуха?! А что же тогда не чепуха?
Х е к и м о в (задумывается, прикидывает в уме). Порядок — не чепуха! Дисциплина — не чепуха! Движение! Система — не чепуха! Система во всем. Плановость! План!
М е р д ж е н. Да, план. Если им руководствуются толковые, честные люди. Если план — творчество, а не догма.
Х е к и м о в (удивленно вскидывает брови). Что ты хочешь сказать этим?
М е р д ж е н. А то, что говорили наши деды: заставь дурака богу молиться — он себе лоб расшибет.
Х е к и м о в. То есть?
М е р д ж е н. Лично ты превращаешь план в петлю на шее нашей фабрики, а на другом конце — камень, который тянет в болото. Вот твое движение. И ты не один такой — идолопоклонник. По всей стране вас наберется тысячи! Тысячи камней — всех форм и размеров! От и до! Не лишний ли это груз для народного хозяйства?
Х е к и м о в. Мерджен, детка, повторяю, спустись на землю! Занимайся своим скромным делом. Твой участок, вернее, наш участок — это ботиночки, туфельки. Не пари! Не манипулируй словами! Груз! Народное хозяйство! План! Пусть этим занимается государство.
М е р д ж е н. Манипулируешь словами ты, Нурлы! Не только словами — понятиями! Жизненно важными понятиями! Вот ты обложился книжками. (Показывает на книги, лежащие на столе, делает жест в сторону шкафа, где красуются солидные тома.) А для чего? Пыль в глаза пускаешь? Ко-му? Ведь себе же первому.
Х е к и м о в. Чем тебе мешают книги? В каждом солидном кабинете…
М е р д ж е н. Вот именно! Поставили как иконы! Но ведь вы — безбожники. Поставили — для перестраховки. Дабы не заподозрили в неверии. А ведь книги прекрасные. В них заглядывать надо. Помогут. Еще как! Вот, например… (Подходит к шкафу, достает книгу, открывает на одной из страниц.) Слушай, «…когда мы говорим «государство», то государство — это мы, это — пролетариат, это — авангард рабочего класса». Сказано это было двадцать седьмого марта двадцать второго года на Одиннадцатом съезде Коммунистической партии. Шестьдесят лет назад. Достаточный срок, чтобы всем нам усвоить. Всем!
Х е к и м о в. Да что ты меня учишь? Я веду семинар! Все это я давно знаю!
М е р д ж е н. Знаешь — устами! Голосовыми связками! А делами — лжешь, обманываешь народ.
Наступает долгая пауза. Хекимов думает, исподлобья поглядывая на Мерджен, явно обеспокоенный ее настроением. Он ищет выход из создавшегося положения.
Х е к и м о в. Ты знаешь, Мерджен, ты меня убедила. Клянусь. У-бе-ди-ла!
М е р д ж е н. Да? В чем же?
Х е к и м о в. Я — на лопатках! (Смеется.) Как и все у нас на фабрике. Я согласен с тобой. Пожалуй, следовало бы попробовать — дать вам, толковым, деловым, образованным женщинам, эдак раз в год на месяц повсеместно побывать в наших шкурах, доверить вам румпели всех звеньев нашей жизни. Всех! Был бы полезный эксперимент. Да, я согласен. Искренне. Согласен с твоей мыслью, с твоим энтузиазмом, с твоей фантазией. (После паузы.) Конечно, мы не можем, не имеем права заранее предсказать результаты. Но… очень любопытно. Очень! Итак, согласен с твоей мыслью, Мерджен. Но давай и ты… (Улыбается.) Соглашайся. Давай и ты помогай — мне, нам, фабрике! Закрой глаза на дефекты. Спасай план!