Т а б и б К е м а л. Если бы мне удалось исцелить хотя бы щенка, который лежит у ворот дворца вашего величества, я и тогда уже считал бы себя самым счастливым из смертных! (В сторону.) Прости за лицемерие, господи!
Ш а х. Щенками пусть занимается живодер. А ты займись мною, старик. Болезнь у меня странная, предупреждаю. Собственно, это даже не болезнь, а так… нечто… Но с другой стороны — иначе не назовешь. Понимаешь, старик, мне снятся кошмарные сны, от которых я потом, днем, делаюсь больным.
Т а б и б К е м а л. Давно, ваше величество?
Ш а х. С весны, старик. После крестьянского бунта. Столько голов полетело! Мне бы радоваться. Не они — меня, а я — их! Я и начал радоваться, но тут начались эти сны. Жуткие сны! Видно, насмотрелся я всякого…
Т а б и б К е м а л. Людям свойственно видеть во сне то, что они видели и пережили наяву, ваше величество!
Ш а х. Не перебивай! То, что сны жуткие сами по себе, — это полбеды. Некоторые из этих снов сбываются. В этом их главный кошмар!
В и з и р ь. Например, три дня назад нашему уважаемому и дорогому, трижды луно- и солнцеподобному…
Ш а х (перебивает). Четырежды…
В и з и р ь. Простите, ваше величество! Четырежды! Четырежды! Итак, нашему четырежды луно- и солнцеподобному шаху три дня назад приснился сон, будто его единственный сын Шахин, как безродный конокрад, похитил из шахской конюшни самого резвого, самого любимого шахского иноходца и хотел удрать в соседнюю страну — к нашим врагам. Началась погоня, наш шах-ин-шах послал в беглеца стрелу…
Ш а х. Ложь! Не я, а ты, визирь, выстрелил в Шахина из лука, в моего единственного сыночка!
Т а б и б К е м а л. Так, действительно событие! А мы тут погрязли в мелких, житейских заботах и ничего не слышали об этом.
В и з и р ь. Это сон, старик! Шахский сон! Всего-навсего только сон, слава всевышнему!
Ш а х. Уж не знаю — слава или не слава! Короче, мне снится… Сын мой летит на сером иноходце. Летит по-настоящему, парит над землей, будто на орле. И вот визирь — будь он трижды проклят! — посылает черную стрелу в летящего коня. Конь мгновенно исчезает, а сынок мой Шахин летит на землю и падает на спину ослицы — откуда она только взялась? Будь она трижды проклята! Да, Шахин падает на спину ослицы, которая тут же — бесстыжая! — ожеребилась… Не могла найти другого времени! Тьфу! Тьфу!
Т а б и б К е м а л. Ну и ну! Надо же! Действительно, некрасиво поступила ослица! Но мы, ей-богу, ничего не слышали об этом!
Ш а х. Эй, Реджеб! Джигиты! Всыпьте ему десять плетей, раз он не слышал!
Начальник стражи бьет плетью Табиба Кемала.
Г ю л ь б а х а р. За что? Остановитесь! В чем вина моего дедушки?
В и з и р ь. Пусть не иронизирует! Великий шах-ин-шах всего-навсего пересказывает свой сон, а твой дед-нахал пытается высмеять его. Красиво это? (Хочет потрогать волосы Гюльбахар, та ускользает.)
Ш а х. Да, старик, это был сон, но он оказался вещим. Наутро из конюшни исчез мой серый иноходец, будто сквозь землю провалился. А светоч моих очей, мой любимый единственный сынок Шахин не стал есть плов, не стал есть шашлык, люля-кебаб и прочее, а выбежал в дворцовый сад и, встав на четвереньки, принялся есть клевер. С тех пор он воображает себя осленком и кричит по-ослиному: и-а, и-а, и-а… И уши у него сделались длинными, как у осленка…
Т а б и б К е м а л. Ваше величество, может, его заколдовали? Сглазили?
В и з и р ь. Глупости, старик. Какой колдун осмелится заколдовать сына нашего трижды… виноват, четырежды луно- и солнцеподобного шах-ин-шаха?!
Ш а х. Короче говоря, мое дело маленькое, старик! Дай мне срочно лекарство против моей болезни!
Т а б и б К е м а л. А чем все-таки вы больны, ваше величество? Что у вас болит? Где? В каком месте?
Ш а х. Послушай, старик, по-моему, я разговариваю с тобой по-туркменски, на нашем с тобой родном языке! Повторяю, мне снятся кошмарные сны. Я просыпаюсь и потом уже не могу заснуть. Разве это не болезнь? Измени мои сны. Дай мне какое-нибудь лекарство!
Т а б и б К е м а л. Уважаемый шах-ин-шах, ваше величество, сны можно только толковать. Лечить надо в подобных ситуациях не человека, а жизнь этого человека, образ его жизни. Никаких лекарств против дурных снов не было и не может быть!
В и з и р ь. То же самое говорим и мы. Вчера нашему высочайшему приснилось, будто у него выпали все тридцать два зуба. Ну, мы, конечно, немедленно призвали нашего придворного звездочета, штатного толкователя снов. Дурак и ляпнул, что, мол, должны погибнуть все родные и близкие шах-ин-шаха и он останется один, как сова на развалинах…