Ш у т. В суп вас давно пора, ваше величество! На другое вы уже не годитесь.
Ш а х (вяло). Заткнись, дурак! (Засыпает.)
Ш у т. Я ведь сказал — в суп. (Тоже засыпает.)
В зале делается темно.
Проходит некоторое время. Постепенно за окном светлеет. Виден восход солнца.
Распахивается дверь. Н а ч а л ь н и к с т р а ж и вводит связанного М а м е д а. Входит и в и з и р ь.
Лица визиря и начальника стражи расцарапаны, в кровоподтеках.
Шах и шут просыпаются.
Ш а х. А?.. Что такое?! Где я?.. (Удивленно смотрит на визиря.) Что с твоим лицом, визирь? Где фонарь заработал? (Смотрит на начальника стражи.) И ты тоже… Где вы так… офонарели?
В и з и р ь. Понимаете, ваше величество… Да тут… Да так… (Не знает, что сказать, бормочет.) Проклятый старик!..
Н а ч а л ь н и к с т р а ж и (приходит на помощь визирю, врет). По дороге на разбойников наскочили, ваше величество. Ну и задали мы им перцу! Всех порубили до одного!
Ш у т. Тьфу! Не дали поспать. (Уходит.)
В и з и р ь (показывает на Мамеда). Ваше величество, вот он, этот негодяй, посмевший купить у караван-сарайщика ваш высочайший сон!
Ш а х. Действительно, негодяй!
Н а ч а л ь н и к с т р а ж и. Негодяй из негодяев!
Ш а х. Эй, парень, Мамед! Где была твоя совесть? Как ты осмелился купить сон своего шах-ин-шаха, то есть мой высочайший сон? Неслыханная дерзость!
М а м е д. Ваше величество, честное слово, ведь я не знал, что это ваш высочайший сон. Я думал, это сон — того старика, Хаджи-ага. Ведь это он видел сон.
Ш а х. Мой сон, парень! Мой!
Вбегает ш а х - з а д е. Взбрыкивая ногами, как ослик, делает галопом круг по залу.
Ш а х - з а д е. И-а!.. И-а!.. И-а!.. Па-па!.. Па-па!.. Пи-пи!.. Пи-пи!.. Пи-пи!.. (Убегает.)
Ш а х. Ты слышал мой указ, Мамед? Тот самый, что мы на днях издали.
М а м е д. Не спать, что ли? Не видеть сны?
Ш а х. Да. А также приказ — найти мой сон!
М а м е д. С запозданием, ваше величество, уже здесь, в темнице-зиндане.
Ш а х. Тебе придется вернуть мне мой сон. Давай его сюда. Живо!
М а м е д. Ваше величество, но у меня уже нет его.
Ш а х. А где же он?
М а м е д. Спросите своего визиря.
Ш а х. Визирь!
В и з и р ь. О наш четырежды луно- и солнцеподобный шах-ин-шах! Мы вот только что разобрались с этим сном. Значит, так… Парень случайно купил ваш сон у старика караван-сарайщика Хаджи-ага, а затем перепродал его безбородому маклеру. Или как там было? Я уже запутался.
Ш а х. Начальник стражи, где маклер? Почему вы не привели его ко мне?
Н а ч а л ь н и к с т р а ж и. Ваше высочайшее величество, по дороге к бездонному колодцу, куда мы хотели кинуть его, он испустил дух от страха. Очевидно, паши стражники слишком крепко держали его, когда он пытался вырваться, или слишком неумело зажали ему рот, когда он кричал и вопил.
Ш а х. Ерунда какая-то! Парень утверждает, что мой высочайший сон не у него. (Мамеду.) Ты не врешь, Мамед? Действительно, у тебя нет моего вещего сна?
М а м е д. Обыщите меня, если не верите, ваше величество. Прошу вас! Пожалуйста!
Ш а х. Вежливый парень, между прочим. Обыскивали?
Н а ч а л ь н и к с т р а ж и. Разумеется, ваше величество. Тщательно. Сна не нашли.
Ш а х. Уведи его, Реджеб! Киньте парня в бездонный колодец! Он у нас пойдет в счет плана следующего квартала. Намек мой поняли?
В и з и р ь. Поняли, ваше величество.
Ш а х. Парень как будто неплохой, но что поделаешь? Хозяйство-то у нас плановое!
М а м е д. Ваше величество, план, конечно, нужная вещь, но ведь и человек тоже чего-то стоит. Человека ведь тоже надо жалеть!
Н а ч а л ь н и к с т р а ж и. Посмотрите-ка на этого нахала! Он еще смеет пререкаться с нашим шах-ин-шахом! Критикует его политику! А ну, шагай!
М а м е д. Ваше величество, прежде чем стать жертвой вашей высочайшей плановой политики, мне хотелось бы сказать вам несколько откровенных слов. Не кажется ли вам, ваше величество, что ваша политика не по душе вашему народу?
Ш а х. Впервые слышу об этом.
М а м е д. Прикрываясь словами «политика», «план», вы творите беззаконие, уничтожаете ни в чем не повинных людей, калечите душу народа. Вот, например, Табиб Кемал… Человек приносил только пользу стране, исцелял ваших подданных. И стал жертвой вашей политики — исчез бесследно.