К о ч е т. Да, это я, товарищ майор!
М а й о р (окинув взглядом всех присутствующих, тихо, Кочету). Разрешите вас на минуточку!
Они отходят в сторону. Майор что-то говорит на ухо Кочету. Затем они жмут друг другу руки и майор с военным, козыряя, молча уходят. Пауза.
К о ч е т. Командир вот считает, что враг будет с рассветом. Нам тоже, стало быть, надо… трогаться.
Входит Б о р и с о в.
Здорово, бухгалтер!
Б о р и с о в. Здравствуйте, Степан Григорьевич!
К о ч е т. Вот, брат, какие дела!
Б о р и с о в. Да, невеселые!
К о ч е т. Ничего! Выше голову, друзья… Совсем собрался?
Б о р и с о в. Совсем. Дом подпалил… Совсем!
Входят Р у с о в ы, отец и сын. У каждого за спиной по огромному рюкзаку.
С а ш а. Не опоздали?
К о ч е т. Даже раньше срока!
Входят еще л ю д и, молча кланяются. Пауза. Кочет шагает по комнате. Вдруг останавливается.
А лампы до сих пор горят… Перед началом новой жизни хочется сказать себе, да и вам что-то такое… И вот — не нахожу выражений подходящих…
П о т а п е н к о. А это потому — ты не обижайся, Степан Григорьевич, — что не привыкли мы на своих заседаниях нормальным языком говорить… Все как-то казенно у нас получалось: баланс, закругляйтесь, согласуем, и — я знаю — регламент! Вот слов теперь и нету.
К о ч е т. Верно, друг, верно! Но они еще придут, эти слова.
Свет гаснет. Мгновенная пауза. Кочет подходит к окну и раскрывает портьеру. Зарево. В комнате становится светло от красного фона неба.
П о т а п е н к о (тихо). Станция горит!
Все присутствующие, словно сговорившись, молча снимают шапки. Пауза. Тихо, жалобно плачет Ротман.
К о ч е т (шепотом). Дать воды?
Р о т м а н. Не надо! Я уже! Помните, как мы ее открывали, эту гордость нашу?
П о т а п е н к о. Довольно о ней! Ты последние нервы вытянешь! Прости, что я грубо, Абраша…
Р о т м а н. Ничего, ничего…
Входят Х а л к о в и С е д о в.
К о ч е т. Спасибо, товарищи!
С е д о в. Не за что, Степан Григорьевич!
Р о т м а н. Какие герои: свою станцию сожгли…
П о т а п е н к о. Замолчи, черт тебя подери!
Снаряд рвется в городе.
К о ч е т. Пошли! Или нет… Сядем, что ли, по старому обычаю, а?
Р у с о в. Можно! Примета хорошая!
П о т а п е н к о. Конечно, сядем! Дорога ведь будет длинной!
Р о т м а н. И никто ее не мерил, эту дорогу!
Все садятся.
Думали ли мы, что нам…
П о т а п е н к о. Погоди, Абраша…
К о ч е т. Если сидеть по правилам, так надо помолчать хоть минуточку… Слышишь, оратор?
Тишина. Кочет порывисто встает первым. Остальные за ним.
А теперь стройся!
Присутствующие выстраиваются в одну шеренгу.
Равняйся!
«Строй» замирает…
Здравствуйте, товарищи!
…и отвечают ему вразброд.
Р у с о в, С е д о в и П о т а п е н к о. Здрасс…
Х а л к о в. Добрый день!
Б о р и с о в (приподнимая шляпу). Мое почтение!
Р о т м а н. Привет!
К о ч е т (качает головой). М-да! Не очень по уставу! Но это ничего! (Отходит на шаг. Осматривает оружие каждого.) Бедноватый наш арсенал. Но выбора у нас нет. С этого момента мы — партизаны! Гордое это прозвище, и надо его оправдать. В такие торжественные минуты не лгут, не кривят душой. Поэтому успокаивать я вас не буду и скажу: нас ожидают очень трудные, очень суровые будни. Может, придется сутками, без пищи, отсиживаться в болотах, может, ежедневно встречаться со смертью, может… Готовы ли вы к такой жизни?
В с е. Готовы!
К о ч е т. Тогда пусть денно и нощно, во сне и наяву, будет у вас только одна мысль: месть и расплата с проклятым врагом. И пока мы не уничтожим последнего, пока не изгоним его с нашей земли — мы не сложим своего оружия, не будем знать ни покоя, ни отдыха! Согласны, товарищи?
В с е. Согласны!
К о ч е т. А если не суждено нам увидеть часа победы, так, значит, и нас не будет в живых! Так, что ли, друзья?
В с е. Так!
К о ч е т. Вот и вся моя речь!
Б о р и с о в. Великолепно, знаете ли, сказано!