Б о р и с о в. Схватки бывают у рожениц!
Н а т а ш а. Пишите, Семен Петрович! Те, кому читать придется, простят мне мой стиль.
Б о р и с о в. Подчиняюсь! Но внутренне — протестую!
Н а т а ш а. «Двадцать пятого: разбабахали…»
Борисов, подняв голову, смотрит на нее.
(После паузы.) Ну, ладно. Можно иначе: «разгромили»! Устраивает?
Б о р и с о в. Значительно лучше. (Пожимает плечами.) «Разбабахали»… (Продолжает писать.)
Н а т а ш а. «…Разгромили взвод велосипедистов. Захвачено три автомата, десять винтовок, убито девять фашистов. Тяжелый день: мы потеряли Мишу Семенова и товарища Петрова». Вот и все пока! Очень вам благодарна… Может, ваши замечания и правильные, но тогда позвольте и я вам кое-что скажу: вот вы, всегда такой аккуратный, стали на медведя похожи! Посмотрите в зеркало: какая бородища отросла…
Б о р и с о в. Очень страдаю, но все так ходят! На туалет, извините, нет времени: партизаним, Наташенька, а не в бабки играем!
Н а т а ш а. Тогда и с меня чистописанья не требуйте!
В землянку спускается К р и ч е в с к и й. Он подходит к Наташе.
К р и ч е в с к и й. Я не помешаю?
Б о р и с о в. Нет, нет! Мы закончили! (Поднимается наверх.)
Н а т а ш а. Ты чего, Костя? Вроде светишься весь. Что у тебя за радость?
К р и ч е в с к и й. Большая, Наташенька! Я сегодня назначен в поход! Исключительное дело… Саша Русов нас поведет. Ты смотри, как у меня автомат подготовлен. (Показывает Наташе новенький немецкий автомат.)
Н а т а ш а (с легкой грустью). Но тебе это не… Ты же это не сможешь, Костя…
К р и ч е в с к и й (вздрогнув). Почему? Все могут, а я не могу? Почему?
Н а т а ш а. Потому что у тебя туберкулез.
К р и ч е в с к и й (озираясь). Молчи! Если Кочет об этом узнает, я пропал!
Н а т а ш а. Так ведь еще в городе, тебе — на работе — не разрешали переутомляться…
К р и ч е в с к и й. Молчи! Ради всего святого… Он ведь не разрешит, Степан Григорьевич! А у меня слишком большой счет: и личный, и за мой народ! Мне противно сдохнуть в гражданском санатории… Понимаешь, Наташенька?
Н а т а ш а. Понимаю, Костя!
Слышны голоса. Из очередного похода возвращаются К о ч е т, С а ш а, П о т а п е н к о и другие п а р т и з а н ы. Наташа и Кричевский с одной стороны, а Ротман и Борисов — с другой, выходят им навстречу.
С возвращением, товарищи!
К о ч е т. Спасибо, Наташа! (Ротману.) Все спокойно?
Р о т м а н. Полный порядок! Какие дела, богатыри?
К о ч е т. Неудача, понимаешь. Да, да… Километра четыре проволоки срезали, сильно повредили сеть… Рощей направляемся к селу Хомутову. Смотрим — оттуда бежит Ленька, Авдотьин внучек… Волосенки на голове сбились, сам еле дышит. Добежал, и сразу за первые деревья — прятаться…
Р о т м а н. В Хомутове же немецкая батарея стояла?
К о ч е т. Вот именно. Мы Леньку перехватили: он говорит и весь дрожит…
С а ш а. Пока разобрались, минут пять прошло.
К о ч е т. В общем, необычайное происшествие: налетел часа за два до нас на эту батарею Железный Тарас, уничтожил охрану и увел пушки. Второй раз, су… (сдерживается) второй раз операцию нам срывает! И заносит же черт этого Тараса в наш район! Расследовать дело пожаловал сам полковник Макенау.
Р о т м а н. Ого!
К о ч е т. Потапенко предложил встретить его у переезда. Раз-раз, залегли. Ждем. Едет. Я и еще трое — по передней машине, а Саша и председатель с остальными — по задним двум… Всадили весь диск, а он — ничего! Как миленький проехал. Те две — под откос, а Макенау — проскочил!
Р о т м а н. Что же он — призрак?
Н а т а ш а. Вот я тоже хотела спросить…
П о т а п е н к о. Машина у него, собаки, бронированная.
К о ч е т. Учтем! Встретимся если — бить только по колесам. Я решил все-таки посмотреть: чего же он там наделал, этот Железный Тарас? Страшно! Двух офицеров гвоздями прямо к избам прибил. Ленька рассказывал, что на каждом еще записки повесил: это, мол, вам за жен и детей наших!
П о т а п е н к о. Боевой командир! Но это неправильно, что он выходит за границы своего района. В нашем деле плановость нужна.
К о ч е т. Разыщи отца, Саша. Хочу отправить его сегодня.
Н а т а ш а. А его нет, Степан Григорьевич! Он пошел пленного отбивать.