А д ъ ю т а н т (в дверь). Входите! (Спрашивает у первого на пороге.) Это — Кочет?
Идет вереница жителей города. Они проходят мимо Кочета. Кто задерживается дольше, кто меньше, но реакция у всех — одинаковая: все отрицательно качают головой, никто в этом грязном, бородатом мужике не узнает секретаря райкома. Последней идет с т а р у х а. Она разглядывает Кочета дольше всех.
М а к е н а у. Ну? Узнаете? Сто тысяч рублей!..
С т а р у х а. Ваше превосходительство! Отец! Кормилец! Спаситель! Хочу по секрету…
М а к е н а у. Короче! (Отходит с ней в сторону.)
С т а р у х а (шепотом). Мы никогда не встречались, никогда не имели ничего общего с коммунистами… Я его в глаза не видела, этого проклятого секретаря! Но тут — совсем рядом — живет один старичок, наш сосед. Он здесь полы натирал… Он знает… Если будет удача, прошу учесть, что это я подсказала… Хоть половину суммы.
М а к е н а у (уже не слушая ее — фельдфебелю). Побрить, причесать.
Гестаповцы уводят Кочета.
Проводить почтенную женщину и привести сюда старика! Она укажет.
С т а р у х а (кланяется, уходя с гестаповцем). Помните, ваше превосходительство… Если я буду права…
М а к е н а у (оставшись с офицерами). Накрыть завтрак. Все, что есть в запасе, — на стол!
А д ъ ю т а н т. Слушаю, господин полковник!
О б е р - л е й т е н а н т. Я не совсем понимаю!
М а к е н а у. Не сомневаюсь! Впрочем, это и не обязательно! Главное, чтобы понимал я! (Адъютанту.) Графины с водкой и вином!
Адъютант и денщик торопятся выполнить этот приказ.
Вот теперь посмотрим: кто хитрее — полковник Макенау или секретарь райкома Кочет… если только это он.
А д ъ ю т а н т. Готово, господин полковник!
М а к е н а у. Так значит, не понимаете, господин обер-лейтенант?
О б е р - л е й т е н а н т. Нет еще, господин…
М а к е н а у. Плохо! Не понимать может солдат! Солдат должен только точно исполнять распоряжения, спокойно умирать и — больше ничего! А офицер — ему же для чего-то даны мозги?! (Адъютанту.) Проверьте: здесь ли старик? Вы введете его тогда, когда я налью водку!
А д ъ ю т а н т. Слушаюсь, господин полковник. (Уходит.)
М а к е н а у. И теперь не понимаете, обер-лейтенант?
Офицер отрицательно качает головой. Тогда Макенау идет ко вторым дверям и широко открывает их.
Прошу, дорогой гость!
Входит, хромая, К о ч е т. Он чисто выбрит и причесан. Одет в новенький немецкий офицерский костюм. На ногах — лакированные сапоги. На лице Кочета — недоумение и та же глупая растерянная улыбка. Он щупает себя, рассматривает в зеркале.
К о ч е т. Чудеса, мать святая…
М а к е н а у. Прошу — чем бог послал!
Гестаповцы усаживают Кочета с одной стороны стола, Макенау садится с другой.
Кушай, милый!
К о ч е т («непривычной» рукой трогает напомаженные волосы и, несмотря на офицерский наряд, застенчиво сидит на краю стула). Премного благодарен, ваше превосходительство! Мы сроду такого продукту не видали! (Отставляет тарелку.)
Обер-лейтенант недоуменно пожимает плечами. Тогда Макенау наливает Кочету и себе по рюмке водки. Кочет даже не дотрагивается до своей. Макенау чокается рюмкой со стоящей на столе рюмкой Кочета. В этот момент а д ъ ю т а н т вводит старика п о л о т е р а.
М а к е н а у (Кочету). Ну, будьте здоровы! (Быстро, старику.) Вы знакомы с этим господином, дедушка?
Полотер присматривается; его лицо меняется. Он рвется вперед, к Кочету. Адъютант едва успевает схватить старика за плечо.
П о л о т е р (пытается ударить Кочета по лицу, кричит). Ах ты гадина! Гитлеру служишь, секретарь райкома! С бандитами водку пьешь, сволочь, подлец!
Макенау целится и стреляет.
(Полотер вздрагивает, тихо произносит, смотря на Кочета.) Будь ты проклят. (И падает на пол.)
К о ч е т (тихо). Эх, дед, дед!
Безжизненное тело старика уволакивают. Кочет смотрит ему вслед.
М а к е н а у (откинувшись в кресле, улыбается). Ну, вот и все, дорогой Кочет!