О р л о в. Очень печально, товарищ Куракин, что у вас горит мясо, но к нашему делу это прямого отношения не имеет.
Помпы перестают работать. Все переглядываются. Из люка высовывается Г р и г о р ь е в.
К у р а к и н (Григорьеву). Почему они остановились?
Г р и г о р ь е в. Значит, пробоина слишком велика… Помпы не справляются с поступлением воды. Они, понимаешь, работают, а вода там, в отсеке, не убывает. Вот!
К у р а к и н. А если… если весь балласт воздухом продуть?
Г р и г о р ь е в. Это зачем же?
Куракин пожимает плечами.
Лодка все равно не поднимется, а только станет на попа. Получится довольно глупый цирковой номер. И вообще, товарищ Куракин, зря вы здесь оказались. Если бы там, хоть помогли чем-нибудь, а тут без дела торчите…
О р л о в. Ну, в этом он не виноват.
Г р и г о р ь е в. Это, конечно, верно! (Снова уходит вниз.)
К у р а к и н. Разрешите вопрос, товарищ старший лейтенант?
О р л о в. Ну?
К у р а к и н. Сколько времени мы можем находиться в таком положении?
О р л о в. Пока не всплывем!
Куракин молча ждет дальнейших объяснений Орлова.
Вижу, что вас не удовлетворяет мой ответ. Ничего другого сказать не могу. Если не поднимемся своими силами, дождемся помощи. Наверху подойдет катер, и мы услышим звонок телефона.
Куракин беспомощно смотрит на своих товарищей. Грушевский с досадой махнул на него рукой.
К у р а к и н (Грушевскому, шепчет). Ты не серчай на меня, товарищ Грушевский, ведь я в первый раз в таком переплете…
Г р у ш е в с к и й (тихо). При чем тут в первый или в последний? Приказано ждать… Понимаешь… приказано — и все!
К у р а к и н (упавшим голосом). Понимаю.
Пауза.
Г р и г о р ь е в (Куракину, высунув голову из люка). Легче, когда точно представляешь себе обстановку. Вы поймите, товарищ Куракин: произошел взрыв, от него нарушилась герметичность второго, соседнего с нами отсека, и он заполнился водой.
К у р а к и н. А как же там трое парней живыми остались?
Г р и г о р ь е в. Воздушная подушка: воздух не дает воде дойти до потолка. Вот они там и сидят наверху, как птички… Ребята здоровые, выдержат!.. Потом у каждого из них имеется маска. Иди-ка сюда!
Куракин спускается в люк к Григорьеву.
П а н ы ч у к. Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант?
О р л о в (глядя на часы). Да, да…
П а н ы ч у к (медленно). Я полагаю, что мы не услышим звонка телефона.
О р л о в (встает). Почему?
П а н ы ч у к. Только сейчас заметил: у него не хватает частей, и он работать не сможет.
О р л о в (подходит к Панычуку и вместе с ним осматривает аппарат, затем оборачивается). Вы знали о порче аппарата, товарищ Джибели?
Д ж и б е л и. Нет, товарищ старший лейтенант! Когда я уходил на вахту, телефон был в полной исправности.
Г р у ш е в с к и й. Кто же его испортил?
О р л о в (резко). Так вопрос не ставится, товарищ Грушевский.
Г р у ш е в с к и й. Виноват!
О р л о в. Дежурный электрик, очевидно, унес недостающие части либо для замены, либо для чистки. Наш буй плавает на поверхности; будет работать телефон или не будет — водолаз все равно спустится к лодке в течение двух-трех часов! (Подходит к переговорной трубе.) Центральный!
Голос Афанасьева: «Есть в центральном!»
Телефон аварийного буя не работает: части разобраны!
Голос Афанасьева: «Ай-ай-ай! Ведь это же я приказал Пивоварову… Вот не везет! Вы знаете, что бывает, когда не везет?»
М-да, примерно! (Пауза. Панычуку, протягивая ему трубку разбитого отсечного телефона.) А ну-ка посмотрите, может, отсюда какие части подойдут?
Панычук берет трубку, садится у телефона аварийного буя и принимается за работу. Пауза.
Д ж и б е л и (тихо, работающему рядом с ним Берману). Я, конечно, извиняюсь, товарищ Иосиф! Но меня одна вещь удивляет.
Б е р м а н. Что вас удивляет, товарищ Вахтанг?