А н н а С т е п а н о в н а. Да будет вам!
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. Нет уж, слушайте меня! Конечно, все, возможно, и окончится… благополучно, но пока… плохо, Анна Степановна! Меня предчувствие обмануть не может! Очень плохо моему Ване и его команде! Я спросила у Миши: не тревожит ли его задержка «Дельфина»? Если бы он сказал, что тревожит, я знала бы, что случилась какая-то неприятность, небольшая авария, ну, понимаете, настолько небольшая, что о ней не страшно было бы сказать всем. А он… сказал только одно слово: «Абсолютно».
А н н а С т е п а н о в н а. Да перестаньте вы.
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. А мы с вами хорошо знаем, что значит, когда моряк равнодушно произносит сквозь зубы это слово! (Вздохнув.) Но флот имеет свои законы… Будем ждать! Молча, терпеливо ждать! (Услышав женские голоса.) И забудьте то, что я вам сейчас сказала!
А н н а С т е п а н о в н а. Уж об этом меня просить не надо!
Входят З и н а и Н а д я.
З и н а. Нам не донести, Анна Степановна. Отец вдруг так расщедрился… С чего бы это?
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. От полноты сердца. Зиночка! Любит он вас, а вы всё на него покрикиваете.
А н н а С т е п а н о в н а. Пойдем, Вероника Ильинична, поможем слабосильным девицам!
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. Пойдем! (Зине.) Какие же яблоки, Зиночка?
З и н а. Первый сорт! Антоновка!
В е р о н и к а И л ь и н и ч н а. О, мои любимые! (Уходит.)
Анна Степановна, пожимая плечами, идет за ней. В кабинет входит Егоров.
Е г о р о в (докладывая). Акулов на месте!
М и х а и л. Давайте.
Лена встает.
Е г о р о в (в дверь). Проходите.
Входит А к у л о в.
А к у л о в. Разрешите доложить, товарищ капитан-лейтенант?
М и х а и л. Да, да, прошу.
А к у л о в. Что касается водолазов, то Дмитриев, на которого я рассчитывал, не подойдет. Сердце уже не то!
М и х а и л. Ну, а второй? Ведь вы же говорили о двоих!
А к у л о в (чешет затылок, робко). Со вторым вам придется поговорить лично. Я не решился передать ему вашу просьбу.
М и х а и л (удивленно). Кто такой?
А к у л о в. Ваш дядя.
Пауза.
М и х а и л. Как это я сам о нем не вспомнил? Тяжелая задача!
Л е н а (видит, что Михаил задумался, резко). Михаил Иванович!
М и х а и л. Что?
Л е н а. Простите! (Убегает.)
А к у л о в (с удивлением смотрит на Михаила). Что это… с доктором, товарищ капитан-лейтенант?
М и х а и л. Эх, мичман, мичман! У всех у нас есть основания для волнений, а у капитана медицинской службы — поверьте мне — особые! (Решительно встает.) Пойдем!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Лодка. Тишина. О р л о в слушает стук из второго отсека. Пауза.
К у р а к и н. Ну, что?
О р л о в. Живы, здоровы, работают! (Отходит от переборки, смотрит на часы.)
Г р у ш е в с к и й (Панычуку). Мы на дне уже пять часов.
П а н ы ч у к. Что ж теперь делать?
Г р у ш е в с к и й. Мне курить хочется.
П а н ы ч у к. А мне сыграть на биллиарде!
Грушевский удивленно смотрит на него.
Ты думаешь, Саша, что я сошел с ума? Нет, это я так, шучу!.. Курить нельзя, ты же знаешь!
Г р и г о р ь е в (подходя к Орлову). Разрешите обратиться, това…
О р л о в. Ну?
Г р и г о р ь е в. Как я понимаю, командир пытался осушить отсеки и помпами и воздухом.
О р л о в. Правильно понимаете.
Г р и г о р ь е в. Не получилось?
О р л о в. К сожалению.
Г р и г о р ь е в. Значит, теперь главная надежда на… (Кивает в сторону затопленного отсека.)
О р л о в. Да! Там наши три товарища героически борются с аварией. Они заделывают пробоину… Но работа эта адская… Вы же знаете: им приходится все делать под водой…
Г р и г о р ь е в (тихо, наклоняясь). Дышать становится все труднее и труднее.
О р л о в. К маскам прибегать нельзя… Их всего четыре штуки…
Г р и г о р ь е в. Столько в отсеке положено: здесь по расписанию должны находиться только четверо…