С а х а т о в. Лучшее слово — краткое, а лучший глоток — долгий.
Х а й ы т о в. Ур-ра!..
С а х а т о в (указывая на Хайытова). Вот и вся речь и больше не надо.
Клычев хочет что-то сказать.
Нет, нет! А еще ходатайствую перед тамадой — выдать Хайытову вина.
К л ы ч е в. Ходатайство удовлетворено. Хайытов, наливай себе!
Все пьют.
Х а й ы т о в (снова наливает себе). За здоровье тех, кого я сегодня повезу. (Пьет.)
О г у л б и к е несет плов.
С а х а т о в. Где появляется плов, там все прочие блюда отступают с позором. (Запевает.)
Тост! (Глядя на Огулбике.) Прошу поднять бокалы за волшебные руки, которые приготовили это прекрасное блюдо! Хайытов, вот сейчас уместно закричать «ура».
Х а й ы т о в. Ур-ра!..
Все смеются.
О г у л б и к е. Спасибо всем! Если что не так — не взыщите.
Все пьют.
К л ы ч е в. Песня была, а вот танцев не было.
Х а й ы т о в. Я хочу! (Вскакивает.)
К л ы ч е в. Сядь! (Смотрит на Джерен.) Пусть станцует та, которая предназначена для этого самой природой.
Б а г т ы (кидается к Джерен). Джерен-джан!
В с е. «Пиала»! «Пиала»!
Сахатов подходит к Джерен и протягивает ей пиалу. Багты садится за рояль. Джерен танцует танец «Пиала», все хлопают в такт, аплодисменты.
С а х а т о в. Спасибо, Джерен! Я видел много красивых движений — движение песков в пустыне, волн на море, движение распускающегося лепестка, полет птицы, но самые красивые движения — это движения девушки. Желаю вам, Джерен, чтобы ваша жизнь с Батыром была красива, как ваш танец!
Все аплодируют.
Хорошо у тебя, товарищ Салихов! Давно я так не веселился. А сам ты чего-то скучный. Словно тень легла на твое лицо.
К л ы ч е в. То тень от тучи, которая нависла над его головой, а какой тучи, вам, товарищ редактор, хорошо известно.
С а х а т о в. А? (Смеется.) Догадываюсь. Зачем же так мрачно? Туча пройдет, и снова выглянет солнце, а? (Смеется.)
К л ы ч е в. Назар! Что я тебе говорил? Каков человек наш редактор! А ты было духом пал.
С а л и х о в. Как не пасть духом, когда целая газетная дивизия, или, как ее там, бригада, направила свои штыки против одного человека?
К л ы ч е в. Да, но ты забываешь, что есть редактор, наш мудрый товарищ Сахатов. Для него человек — это не конфета — сунул в рот и нет ее. (Ест конфету.) Что у нас, товарищи, главное, какой наш капитал самый ценный? Человек! Верно я говорю, товарищ Сахатов?
С а х а т о в. Верно, товарищ Клычев. (Смеется.)
К л ы ч е в (Салихову). Вот видишь? Всем известны твои заслуги. А заслуги — это не ягодка (берет изюм), проглотил и забыл. Верно я говорю, товарищ Сахатов?
С а х а т о в. Верно, товарищ Клычев. (Смеется.)
С а л и х о в. Спасибо, товарищ Сахатов! Ты возвращаешь мне здоровье! Поверь, я сам сознаю, что не без греха.
С а х а т о в. Как не сознавать? Двадцать тонн цемента — это не яблочко (берет с подноса яблоко), хам, и нет его, а? (Смеется, передает яблоко Клычеву.) А механизмы, брошенные под открытым небом? Тоже, как говорится, не фунт изюму. Жилые дома, наконец, в каком виде сдаются? Ведь жить будет в них советский человек — самый ценный капитал. А, товарищ Клычев? (Смеется.)
К л ы ч е в. Верно, товарищ Сахатов! И разумный вывод — ознакомить Салихова с материалами бригады, пусть примет к руководству.
С а х а т о в. Обязательно! Дня через два, от силы три…
С а л и х о в. Спасибо, товарищ Сахатов!
С а х а т о в. …Материалы будут напечатаны в газете.
Салихов и Клычев растерянно переглядываются.
Ну, что вы скисли? Хайытов, танцуй!
Х а й ы т о в. Он готов! Багты, лезгинку! Огулбике-эдже, нож!
Салихов и Клычев обескуражены. Багты играет лезгинку. Хайытов свирепо танцует, размахивая ножом, ему хлопают в такт. Сахатов не выдерживает и тоже идет плясать. В разгар танца встает перед Салиховым и машет рукой Багты и Хайытову, чтобы они остановились.