Н и к о д и м о в а. Он же работает.
Д а р ь я. Плитку жгет, свет засветло жгет! Это теперь считать работой? Кончай, говорю! Никодимова уходит.
И г о р ь (входя). Что за шум, тетя Даша?
Д а р ь я (бегая по квартире). А и драка будет, если так пойдет. Электричество жечь не позволю — чем его достают, знаешь? Последнее предупреждение!.. (Прислушивается.) А, выключил! Забоялся! То-то… (Уходит к себе.)
Все стихает. На кухне один Игорь. Появляется М а н е ж н и к о в.
И г о р ь. Вы ее извините.
М а н е ж н и к о в. Я и не обвиняю.
И г о р ь. Курите?
М а н е ж н и к о в. Курю. Но здесь не советую.
И г о р ь. Ничего. Со мной — не страшно.
М а н е ж н и к о в. Кто же вы, позвольте узнать?
И г о р ь. Я — Игорь. Живу рядом с вами.
М а н е ж н и к о в. Там живет Катя — я точно знаю!
И г о р ь. Теперь нас двое.
М а н е ж н и к о в. Вы… ее муж?
И г о р ь (смеется). Разве похоже?
М а н е ж н и к о в. А почему бы и нет?
И г о р ь. По всему. Чем я могу быть интересен для такой девушки?
М а н е ж н и к о в. Очень таинственно.
И г о р ь. Нисколько. Я вернулся домой, а здесь — некая Катя. Кажется, хороший человек. Воевала. Зачем же беспокоить?
М а н е ж н и к о в. Она вам нравится?
И г о р ь. Определенно.
М а н е ж н и к о в. Так и должно быть… Гм, забавно…
И г о р ь. Почему — забавно?
М а н е ж н и к о в. Все в основном теперь забавно. Сюжет на сюжете. «И пока Неаполитанский король отлучился куда-то на минутку, на троне уже сидела Арагонская фамилия»!..
И г о р ь (улыбнувшись). А вы — один?
М а н е ж н и к о в. Это мое обычное состояние. Хотя до войны у нас была большая семья. Жили в центре и на Петроградской, даже — в Сестрорецке — была сестра… Теперь — одиножды один.
И г о р ь. Дарья Власьевна называет вас профессором. Вы и вправду ученый?
М а н е ж н и к о в. Да, ученый.
И г о р ь. И над чем корпите? Если не секрет.
М а н е ж н и к о в. Ну, скажем, двигатели. Но в самом деле немножко секрет.
И г о р ь. У меня отец занимался двигателями. Он был главным инженером…
М а н е ж н и к о в. Да? И как его фамилия?
И г о р ь. Логунов, Алексей Павлович.
М а н е ж н и к о в. Так вы… Ай-ай-ай! Так вот вы чей сынок! Логунов! А ведь мы с вашим папашей такое дело до войны затеяли… Я ведь часто бывал у него. На даче.
И г о р ь. Но почему же я не встречался с вами?
М а н е ж н и к о в. Не совпали как-то. А потом перестал бывать…
И г о р ь. Поссорились? Как вам это удалось?!
М а н е ж н и к о в. Избави бог! Ваш отец — удивительный был человек. Помню, все шутил: «Есть во мне что-то патологическое: сто друзей и ни одного врага…» Война нас развела. Знаете, для некоторых конструкторов все это началось раньше двадцать второго июня. И девятого мая не кончилось. Я оказался одним из них.
По коридору идет К а т я. Пальто внакидку. Направляется к выходу.
Катюша, вы — на улицу? Ведь холодно — так!
К а т я. Нет, я — на черный ход… (Засмеялась.) Почему-то думала, что Игорь не курит! Иду покурить.
И г о р ь. А я был уверен, что не курите вы, — вышел на кухню!
Смеются.
М а н е ж н и к о в. Игорь Алексеевич знает заветное слово от нашей ответсъемщицы. Так что присоединяйтесь.
К а т я. Что ж, теперь все равно… Стараюсь курить незаметно. На гражданке курящая женщина не одобряется. (Вынимает папиросу.)
М а н е ж н и к о в. Вам не о чем беспокоиться. Вам все к лицу.
К а т я. Ну, вы — просто добрый человек, Николай Гаврилович.
М а н е ж н и к о в. Эх, если бы вы могли убедить в этом моих подчиненных.
К а т я. Надо отвыкать. На фронте и спирт приходилось пить — согревались в полевых условиях. Вот же не втянулась! Нет. Надо отвыкать.
М а н е ж н и к о в. У войны — своя нравственность.
И г о р ь. Скольких она изломала…
М а н е ж н и к о в. Но мы оттаем. Вот увидите: мы все еще оттаем от войны.
К а т я. Как верно вы сказали! Мне в самом деле кажется, что война — сплошной холод: мороз или слякоть промозглая. Другого не помню.
М а н е ж н и к о в. А девятое мая?
К а т я. Я ведь его в госпитале встретила, с контузией. За полмесяца до конца войны шарахнуло: он к тому времени фаустпатрон стал применять.