Р о д и о н. Ну, дают, ворошиловские стрелки!
Н и к и т а. Пора, парень, вызывать милицию.
Г о н о к (кипит). А облигации… облигации у людей выменивал на мыло — тоже, скажешь, я?! (К Артемову.) Скольких сирот, гад, обобрал и на эти сиротские деньги теперь памятник себе купил!
З а х а р о в а. Люди волос от ума теряют, а ты, видать, от скудоумия растерял. Чего несешь-то, чего несешь?!
Г о н о к. Я самолично свои облигации, дурак, на два куска мыла обменял, понятно говорю, нет?
З а х а р о в а (не выдержала). Та что ж ты, паразит такой, в одну кучу все перемешал?! Мыло-то, мыло-то при чем?! Он ведь мыло-то в сорок пятом людям раздавал, а облигации когда были?
Г о н о к (кипит). Все одно… все одно — кулак и хапуга! Товарищ корреспондент, он же не солдатам… он себе музей с памятником ставит! Себе!..
О л я. Как вам не стыдно, прекратите сейчас же!.. Дедушка…
Д е д С к о б а р ь (глухо). Уходи. (Двинулся.) Уходи, Игнат, от греха подальше, не ровен час перетяну чем-нибудь вдоль хребта! (Хватает его за грудки.)
А н н а (разнимает их). Перестаньте, перестаньте, пожалуйста! Алексей… Родион…
С трудом растащили их.
Д е д С к о б а р ь (тяжело дышит). Прощевай пока, Игнат. На том свете обходи стороной. Искалечу. За село, которое погубил…
Г о н о к (запыхавшись). Видно, не зря тебя, каторжанская твоя морда, сын родной в суд тянет. Тьфу на тебя! Попомни мое слово — за чужими спинами памятник себе не позволим ставить, понятно говорю, нет?! И вам, товарищ председатель, — подумайте, хорошенько подумайте, народ с вас спросит! (Чертыхаясь, уходит.)
О л я (подошла к деду, улыбнулась). Дедушка… а ты у нас еще ничего.
Д е д С к о б а р ь. Погодь, Олена, погодь… Отдышусь, я ему еще за бабку за твою холку наломаю.
З а х а р о в а (к Артемову, который делает какие-то пометки в блокноте). Сынок, время-то после войны голодное было… А у него пятеро детишек глазенками хлопают. В живых только Анька с Алешкой и остались. Путает Игнат, от злобы запутывает. Он мыло выменивал то на мешок гнилой свеклы, то на ведро проросшей картошки. А вдовам так отдавал. Облигации потом уж были. Лет десять после войны как… Облигации люди сами отдавали ему, сынок, сами… Скобаревский род-то — давний в наших краях. Старожилы. И дед его, и прадед в этой земле похоронены. Раньше-то большое село было. А после войны не поднялось, так и зачахло в деревеньках. Вот люди и отдавали ему свои облигации. Либо в город кто переезжал, либо по указке Игната в Терехово. Отдавали кто с усмешкой, потому как не верили, что государство вернет долг, а кто и с наказом отдавал, чтоб деньги эти когда-нибудь с пользой употребил для села.
С п и р и д о н (влетает во двор, подскочил к Скобареву). Алексей Василич, куда музыкантов сгружать?
С к о б а р е в. Каких еще музыкантов?
С п и р и д о н. Натуральных. Полный автобус солдат с медными трубами, куда мне их? Ей-богу, в рот не брал сегодня, Алексей Василич!.. Приехали, говорят, торжественный митинг по случаю боевого крещения…
С к о б а р е в (в сердцах). Какой митинг, какое крещение!.. Гони их отсюда.
С п и р и д о н. Ясно, Алексей Василич, понял! (Убегает.)
С к о б а р е в. Батя… можно подумать, я для себя жилы рву. Да если бы твоих хлопцев поднять да спросить — они бы обеими руками за этот комплекс проголосовали. Он же во как нам нужен, батя! Мне сейчас дали возможность развернуться. Есть деньги, есть идеи, есть кому строить — область выделила нам две мощнейшие подрядные организации, раньше это могло только присниться. Рядом с комплексом я поставлю мясоконсервную фабрику, маслобойню. Батя, уже закуплено оборудование, на валюту покупали для нас. Это же первенец, понимаешь, экспериментальный комплекс…
Д е д С к о б а р ь (перебил). Строй. В колхозе двадцать тысяч гектаров, в любом углу строй. А эту деревню не трогай. Не дам.
С к о б а р е в (в бешенстве рубанул ребром ладони воздух). Что же ты со мной делаешь, батя?! Я же ночами сидел с экономистами — считал, пересчитывал… Ну, нельзя, не получается в другом месте! Ты же помнишь, комиссия, семнадцать человек вдоль и поперек перепахали весь колхоз… Только здесь, пойми, только здесь можно ставить, батя!..
Д е д С к о б а р ь. Я давно уже все понял, Алешка. Не хозяин ты на земле. Нет, не хозяин. Не в те руки отдали люди власть. Снимать тебя надобно с председателей, вот и весь мой сказ. Жив буду, сагитирую народ, чтоб в шею тебя попер. Тебе народ самое святое, чего у него есть, — землю вручил. А ты вон чего с ней вытворяешь… дальше куска мяса не видишь. И глядеть не хочешь.