Пьесы
Афанасий Салынский
МОЛВА
Пьеса в двух частях
А л я Б а т ю н и н а, землеустроитель.
И в а н Ш и ш л о в, телефонный мастер.
А л е к с е й В а с и л ь е в и ч О к а т ь е в, техник на лесоторговой базе.
А в д е й М и х а й л о в и ч М о ж а р е н к о в, председатель поселкового Совета.
Л а р и с а М а к с и м о в н а С а д о ф ь е в а, управляющая губернской лесоторговой базой.
С е р г е й В а р ф о л о м е е в и ч С а д о ф ь е в, ее муж, профессор губернского университета.
П а в е л Н и к о л а е в и ч Ф р я з и н, хозяин фабрики гнутой мебели.
А г а ф ь я Ю р ь е в н а, его жена.
В и т а л и й Н и к и т о в и ч М ч и с л а в с к и й, артист.
Н а д е ж д а К л е м е н т ь е в н а, его жена.
Д а н и и л П е т р о в и ч П е р е в о з ч и к о в, адвокат.
М л а д е н ц е в.
Б у л ь-Б у л ь.
М ы с л и в е ц.
В и к т ю х а.
М а р ф а Б о р д о в а я.
Х л ы н к о в.
В е р х о р у б.
Т е р е н т и й П а с ы н к о в, поэт.
Ж и т е л и п о с е л к а, г о с т и, л а в о ч н и к и, м у з ы к а н т ы.
Часть первая
В темноте сцены постепенно возникает зарево. Пожар. Мы видим вышедшую из темноты, под красноватыми бликами, А л ю. Та остановилась, усталая, внутренне разбитая. Теперь мы замечаем, что на лице Али копоть, одежда ее прожжена. Появляется М а р ф а Б о р д о в а я. Еще достаточно молодая, крепкая баба в разодранной, грязной одежде. Марфа на ходу поет:
Еле слышно причитает, сбивчиво, жалобно.
М а р ф а (подходит к Але). Солнышком голову припекло? Месяц высоко повис… Молоденький. А я веревку схватила — за месяц уцеплю… Петелечку сделала. Помой личико-то… Вот тебе водица свежая. (Из пустых пригоршней как бы плескает на лицо Али. Припадает к ее плечу.)
А л я. Спасибо, Марфа.
Идут двое мужиков, один из них, с длинным багром — В е р х о р у б.
В е р х о р у б. Не иначе — контра. Ихних рук этот пожар. А двери-то, говорят, подперты были.
М у ж и к б е з б а г р а. Кто теперь разберет…
Появляется Ш и ш л о в, рослый парень лет двадцати пяти, бледнолицый, с усталыми, напряженными глазами. У него в руках плотно набитая сумка телефонного мастера и моток провода.
Ш и ш л о в. Аля!.. А я метался: вдруг и ты там, в огне…
Аля молчит.
Хороший телефонный аппарат сгорел.
А л я (с укором). Ребята мои… в окна прыгали…
Ш и ш л о в. То банда налетит, то тиф. Теперь вот откуда-то пожар… Знаешь, прямо душа, как бомба, готова разорваться. До чего же еще люди несчастные… (Ласково.) Ладно, успокойся. Товарищи твои живы.
А л я. Иди-ка ты, Ваня, спать.
Ш и ш л о в. Могу и пойти, но сны я вижу странные: в голову приходят мысли — гениальные, удивительные слова… Я их твержу, твержу, чтоб запомнить. Просыпаюсь, а оказывается, что вместо них бормочу какое-то «дыр-мыр-пыр». Отчего бы?
А л я. Форточку на ночь открывай.
Ш и ш л о в. И люди, с которыми во сне говорил, к яви меняются!.. Только ты приходишь из моих снов совершенно не изменившись. (Уходит.)
Шумно переругиваясь, валит толпа баб. Они тоже с пожара. Среди них Н а с т я, лет около тридцати, на ходу поправляет растрепавшиеся волосы.
Н а с т я. В город звонить надо. В губчека!
П е р в а я б а б а. Таскать будут. Особенно — кто по соседству живет.
Проходит с подчеркнутой неторопливостью М л а д е н ц е в — здоровенный мужчина лет под тридцать, в котором чувствуется и хватка, и сметливость. Младенцев увидел мужиков — и подался в сторону.
Входит Х л ы н к о в, статный мужик лет около сорока, слегка подволакивает ногу.
Х л ы н к о в. Чего горело?
В е р х о р у б. Школа. В ней, пока лето, землемеры квартировали. Дотла сгорела.