О к а т ь е в (поражен, смотрит на деньги, разложенные Младенцевым на столе). Может быть, это ее собственные деньги?
Б у л ь-Б у л ь. Богатую невесту упустил.
М л а д е н ц е в. Сто двадцать миллионов теперешними бумажками в наличии. (Окатьеву.) Что, оторопел?
Ш и ш л о в отвернулся.
А этот, глядите-ка! Пожалуйста, можно обратно положить. Пусть дальше упражняется в складывании-умножении.
Ш и ш л о в. Будто бы радуешься?
М л а д е н ц е в. Ты ж собирался меня застрелить!
Ш и ш л о в (глухо). Пиши акт.
М л а д е н ц е в. То-то! Все мы кристальные, пока мухи нас не засидят. Вот ее канцелярией и попользуемся. (Берет со стола чистый лист, пишет, приговаривая вслух.) Настоящим актом удостоверяем, что вечером первого августа тысяча девятьсот двадцать второго года были изъяты в нашем присутствии сто двадцать миллионов одна тысяча шестьдесят пять рублей из личного сундучка гражданки Алевтины Федоровны Батюниной. В чем и подписуемся. Подписывай, Буль-Буль.
Б у л ь-Б у л ь. По всей справедливости. (Подписывает.)
Младенцев подписывает акт и передает Окатьеву.
О к а т ь е в. Я не буду…
М л а д е н ц е в. Как это не будешь?! Ты же видел!
О к а т ь е в. Все равно не буду.
Ш и ш л о в. Дай сюда. (Берет бумагу, долго читает ее, будто еще надеясь, что там написаны другие слова.) Факт… (Подписывает.) Распишись, Окатьев.
О к а т ь е в. Аля не могла… не могла — и все! Хоть тысяча таких фактов — не поверю.
Входит А л я.
А л я (остановилась, вглядывается в лица, оценивая обстановку). Сколько гостей!..
М л а д е н ц е в. Ты не серчай на нас, Алевтина Федоровна. Мы — без спросу. Да еще и в сундучок твой забрались. Обыск сделали.
А л я. Нашли мой разлюбимый костюмчик? (Берет со стола зеленый парик, надевает его.) Ой, ой, у бедняжки Бесси делали… как?! что?! Обы-ы-ск! (Сдергивает парик.) Вы что, ребята, в чем дело?
Б у л ь-Б у л ь. Если б моя рука нагребла эти деньги, я бы собственную руку отрубил.
М л а д е н ц е в. Вот они. Спасибо, что большими купюрами брала, легче считать было. Все теперь изъято, сто двадцать миллиончиков, и акт подписали.
А л я (Окатьеву). И ты?
Б у л ь-Б у л ь. Он не стал. Сильно чувствительный.
А л я. Ай-ай! Окатьев, ты подводишь сподвижников своих. Ты ведь — с ними? Будь же с ними до конца!
М л а д е н ц е в. Пошли.
А л я. А этот платочек? Тоже — мой? Да, да, да, в нем хранился один из моих миллионов… Это что? Летом снег пошел? Да какие огромные хлопья! Или это — голуби? Нет же, платочки? Эх, разлетались… Милые гости, проверьте карманы. И не оставляйте мне свои носовые платки.
Младенцев и Буль-Буль проверяют свои карманы.
Пожалуйста. (Отдает обоим их платки.)
Б у л ь-Б у л ь (восхищенно). Аферистка!
Ш и ш л о в. Сдайте ее в губчека. Немедленно.
Б у л ь-Б у л ь. Как же немедленно, когда поезд на нашей станции теперь только ночью остановится?
Ш и ш л о в. Зачем ожидать поезд? Может, еще и купе мягкое? Тридцать пять верст до города на бричке можно сделать быстро.
О к а т ь е в. Опасная дорога! Бандиты кругом…
Ш и ш л о в. Люди ездят. А ее милиционер Житяев повезет. Вооруженный! Все!
О к а т ь е в. Нет, не все! И я с ней поеду. Мне тоже вчера выдали оружие. (Вынимает из бокового кармана плаща смит-вессон.)
А л я. И ты умеешь, где и что в этом страшилище нажимать?
О к а т ь е в. Нажму как-нибудь, не бойся.
А л я. Да уж с таким боевым сопровождением чего бояться.
Окатьев пристыженно вертит нелепый в его руках револьвер, уходит.
Ш и ш л о в. Собирайся, Батюнина. (Уходит. За ним — Младенцев и Буль-Буль.)
Аля вынимает из кармана незаметно припрятанный в минуту фокуса платок, в который была завернута часть денег.
А л я (поднесла к лицу платок, нюхает). Французские духи… Везет же некоторым дамочкам! От кого попахивало такими духами?.. Ах… да, да! (Крутит ручку телефона.) Люся? Это ты, голубчик? Соедини меня с городом, номер три — сорок. (Ждет.) Не отвечает? (Опустила трубку.)