М а х м у т. Весьма пламенно ты выступила, Мадина.
М а д и н а. Пускай! Не только вы, мы тоже лозунги кричать умеем.
И н с а ф. От пустого крика и горло надсадить можно.
М а д и н а. Этим пустым криком кое-кто всю жизнь кормится.
И н с а ф. Политики касаться не будем, Мадина-ханум, не нашего это ума дело.
М а х м у т. Сидел я, слушал тебя, Мадина, самый виноватый здесь, никак, я оказался?
М а д и н а. И ты виноват! Они все под твоей рукой. (Показывает на Инсафа.) И Ялаев под твоей рукой.
М а х м у т. И все же их греха на себя не возьму. Хотя, кажется, от наказания и мне кусок отвалят.
М а д и н а. Как отвалят? Морально? На вид поставят или выговор вынесут? По мне если, пусть хоть сотню вынесут.
М а х м у т. А по мне, и одного много. У меня, Мадина, пятеро детей. Я им в глаза прямо должен смотреть — каждый день, каждый час.
М а д и н а. Детей-то разве пятеро только?
М а х м у т. По нынешним временам и того немало.
М а д и н а. На одного меньше посчитал, Махмут.
М а х м у т. Как это?
М а д и н а. Так вот. На одного меньше.
И н с а ф (вскакивает, пытается остановить ее). Мадина-ханум!
М а д и н а. Молчи, Инсаф! Ты ничего не знаешь. Ты ему тут про свою жизнь…
И н с а ф. Я знаю. Я все знаю. Я его в прошлый раз узнал.
М а д и н а (изумленно смотрит на него, потом резко поворачивается к Махмуту). Так вот, если шестой твой ребенок, глядя тебе в глаза, молить будет? Если он потребует?
М а х м у т. Кто потребует? Чего?
М а д и н а. Если шестой ребенок твой прощения, защиты, спасения попросит?
М а х м у т. О чем ты говоришь, Мадина?!
М а д и н а. Вон там в углу (показывает на Инсафа) один смирный, терпеливый, покладистый человек сидит. Инсаф Мисбахович Мисбахов это. Он, этот человек, твоему сыну, который у меня в чреве был, стал отцом. Даже чей он, не спросил, своим принял. Любил, заботился, растил, человеком сделал.
М а х м у т. Где он?
М а д и н а. Далеко. (Достает из сумочки две фотографии.) Вот, взгляни, на одной — ты в молодости, на другой — твой взрослый сын. Такой же, как ты, кудрявый, с ясными синими глазами. Красивый и даже умный. Ну, который кто — различишь? Порой я сама сразу различить не могу.
М а х м у т (берет обе фотографии, застывает пораженный). Что за наваждение…
М а д и н а. Сумасбродная женщина я, двадцать пять лет твою карточку при себе носила. От Инсафа даже не прятала. Двадцать пять лет эти твои глаза и преследовали, и защищали меня. Покоя лишали, совесть мучили. Изорвать бы и выбросить. Не изорвала, не выбросила. Один бы раз Инсафу закричать: «Забудь!» — один бы раз ногой топнуть. Не закричал и не топнул. Вот и вышло все как в тяжелом сне. В жизни не подумала бы, что когда-нибудь эти карточки покажу тебе. Никогда в жизни…
М а х м у т. Выходит, ты у меня не только себя отняла, но и сына.
М а д и н а. Да, отняла… А ты, почему ты отпустил нас? Почему не уговорил? Почему не приказал? Не отругал? Не избил, наконец? Ты же боксер был… Может, покуда на ноги вставала, и одумалась бы. Что-нибудь другое в голову взбрело. Зачем ты отпустил нас? Зачем не удержал?
М а х м у т. Не умел… не сумел…
М а д и н а. Почему отпустил? Почему рядом с трамваем семенил? Почему вперед не забежал и поперек рельсов не лег?.. А после, почему после не искал меня? Я же тебе нужна была. Ты без меня жить не мог.
М а х м у т. Я тебе не был нужен…
М а д и н а. Разве мы, глупые женщины, знаем, что нам нужно? Только во мне одной десять женщин живут и меж собой грызутся. Поди знай, которой что нужно. Хоть бы один из вас взял этих десять твердой рукой в один ком, в одну плоть, в одну душу сжал и слепил. Хоть бы один из вас, — нет, не смог, не слепил. Бог женщину ниткой сотворил, а мужчина ее в клубок смотать должен. Ушла я от тебя, Махмут, и не каялась. Не каялась, но мучилась. Всего лишь мучилась. Не каялась. Если бы я тогда не ушла, ты потом, может, сам меня бросил. Вижу, оба мы не изменились.
М а х м у т. Я ждал тебя. Долго ждал… (Показывает фотографию.) Как зовут?
М а д и н а. Максут.
М а х м у т. Максут Махмутович…
И н с а ф. Извините, Инсафович… Максут Инсафович.
М а х м у т. Наверное… пожалуй что так.
М а д и н а. Вот ради него, ради сына своего, ради Максута, ты Инсафа Мисбаховича Мисбахова должен от беды спасти.
М а х м у т (не может оторваться от фотографии). А я тебя, Максут, еще даже не видел. Вот сейчас поставим тебя посередине, и начнется торг. Будь ты Максутом Махмутовичем, как бы ты к этому отнесся?