Р ю р и к. Да, ты тяжелый! Кил сто!
П о п и й в о д а. Сто двадцать.
М и ш а. С фунтом! А что я, братцы, во сне видел?!
Р ю р и к. Войну? Любовь? Детдом родимый? На! (Подает Мише докурить.) Зобни!
М и ш а (затянулся). Ой-ой-ой, пошло-поехало! (Изображает, как кружится голова.)
Р ю р и к (отбирает у него окурок). Это не от наркоза. От любви!
М и ш а. От какой любви? Ты че треплешься?
Р ю р и к. От обыкновенной. (Грудью на Мишу.) Кого хочешь провести? (Бьет себя в грудь.) Саратовского мужика? Да у нас в Саратове токо народился, сразу тебе вместо соски в одну руку гармонь, в другую — бутылек и…
В о с т о ч н ы й ч е л о в е к. Возми миня Саратов, пожалста!
М и ш а (с обожанием глядя на Рюрика). Трепло!
Р ю р и к. Между прочим, варежку широко не разевай! За ней, за сестрицей, один младший лейтенант приударяет!..
М и ш а. Да лан ты, и откуда ты?!
Р ю р и к. Сквозь землю на три метра…
Н я н я (входит). Доброе утро, больные!
Б о л ь н ы е (вразнобой). Доброе, доброе, чтоб ему…
Н я н я дает умыться из таза больным, поливая на руки из банки. Афоню она протирает мокрым полотенцем.
Н я н я. Во-от, во-от! Все полегче!
А ф о н я. И то, и то! Мне б счас в баньку, парку бы поддать, веничком бы тело высветлить…
Н я н я. Какая тебе баня? Какой веничек?
А ф о н я. Да уж токо в мечтах.
Н я н я. А кто не загадывает на будущее, тот и не жилец. Ты надейся, мечтай, на за-гад спросу нет. (Оглядывает палату.) О, милостивцы! Бедность-то, бедность!.. Но все равно, больные, прибирайтесь! Сегодня главврач обход будет делать.
Ш е с т о п а л о в. О-о, это серьезно, братцы! Подтяни-ись!
В палату стремительно вошла А г н и я В л а с ь е в н а — с седым хохолком, в золотых очках, ростиком и видом напоминающая полководца Суворова. За нею — сестра П а н а, которая, только войдя в палату, нашла глазами Шестопалова и тут же сурово насупилась. В свите еще Л и д а и еще одна н я н я.
А г н и я В л а с ь е в н а (полуоткрыв одеяло на Восточном человеке). Как у нас тут дела? (Звонко завозит ему ладонью по спине.) Молодец! Скоро в строй!
В о с т о ч н ы й ч е л о в е к. Вот что такое восточные люди!.. В Левоне говорили: па-амрешь, памрешь… В Виннице: кранты! В санпоезде: каша ему не давай, каша даром пропадет! Как так?.. Сколько вина не выпито! Сколько девушек не целовано! Несогласный! Вай, чуть не забыл! Дайте я вас поцилую!
А г н и я В л а с ь е в н а. Потом, потом! После обхода. В процедурной. Мы изготовимся. (Направляется к койке Афони. Куда делись ее напор и веселость. Она слушает, выстукивает Афоню.)
Вся палата настороженно притихла.
А ф о н я. Ну, как оно, доктор? Навроде бы лучше?
А г н и я В л а с ь е в н а. Да, да. Только вас, голубчик, переведут в другую палату.
А ф о н я. В изолятор?
А г н и я В л а с ь е в н а. Н-нет, в другую… Там будет покойнее, теплее.
А ф о н я. Мне и здесь тепло. И ребята мне глянутся. Товарищ старшина-однополчанин. Спас меня, можно сказать. Молодежь…
Агния Власьевна, пряча глаза, уходит от койки Афони. Он было протянул просительную руку, но, всхлипнув, закинул сам себя одеялом с головой. Агния Власьевна, выдвинув ногой табуретку, садится между коек Попийводы и Миши, протирает очки, надевает, сидит, тяжело уронив руки.
А г н и я В л а с ь е в н а. Что, Попийвода, все пэчэ?
П о п и й в о д а. Пэчэ, доктор, пэчэ. И шо воно?
А г н и я В л а с ь е в н а. А если я вас в палату выздоравливающих? В школьный спортзал? Прохладиться?
П о п и й в о д а. Да як же ж так? Не долечивсь, не укрепивсь? Я ж буду жаловаться, писать в наркомат обороны…
А г н и я В л а с ь е в н а. Я велю дать вам бумагу и чернила. (Мише.) А где этот негодяй, поносивший советскую медицину матерными словами? Где этот архаровец? Дайте мне его!
Миша тянет одеяло на себя. Агния Власьевна не дает.
Не-ет, вы поглядите на него, поглядите! Покажи-ка язык! Язык как язык. Обметан. Покурил?
М и ш а. Разок и зобнул всего…
А г н и я В л а с ь е в н а. Зо-обнул! Зачем курил? От наркоза не обалдел? Могу добавить.